|
ПРАЗДНИКЪ
Слѣпнутъ взоры: а-джiорно
Освѣщенъ двусвѣтный залъ.
Гость придворный непритворно
Шепчетъ дамѣ мадригалъ,-
Контредансомъ, контредансомъ,
Завиваясь въ "chinoise",-
Искры прыщутъ по фаянсамъ,
По краямъ хрустальныхъ вазъ.
Тамъ - вдали - проходитъ полный,
Сѣдовласый кавалеръ.
У окна вскипаютъ волны
Разлетѣвшихся портьеръ.
Обернулся: изъ-за пальмы
Маска черная глядитъ.
Плещутъ струи красной тальмы
Въ ясный блескъ паркетныхъ плитъ.
-"Кто вы, кто вы, гость суровый -
Что вамъ нужно, домино?"
Но, закрывшись въ плащъ багровый,
Удаляется оно.
Прислонился къ гобелэнамъ
Онъ, бѣлѣе полотна...
А въ дверяхъ шуршитъ ужъ трэномъ
Гри-де-перлевымъ жена.
Искры прыщутъ по фаянсамъ,
По краямъ хрустальныхъ вазъ.
Контредансомъ, контредансомъ,
Вьются гости въ "chinoise".
іюль 1908, Серебряный Колодезь
ОТЧАЯНIЕ
З.Н.Гиппиусъ
Довольно: не жди, не надѣйся -
Разсѣйся, мой бѣдный народъ!
Въ пространство пади и разбейся,
За годомъ мучительный годъ!
Вѣка нищеты и безволья.
Позволь же, о родина-мать,
Въ сырое, въ пустое раздолье,
Въ раздолье твое прорыдать:-
Туда, на равнинѣ горбатой,-
Гдѣ стая зеленыхъ дубовъ
Волнуется купой подъятой,
Въ косматый свинецъ облаковъ,
Гдѣ по полю Оторопь рыщетъ,
Возставъ сухорукимъ кустомъ,
И въ вѣтеръ пронзительно свищетъ
Вѣтвистымъ своимъ лоскутомъ,
Гдѣ въ душу мнѣ смотрятъ изъ ночи,
Поднявшись надъ сѣтью бугровъ,
Жестокія, желтыя очи
Безумныхъ твоихъ кабаковъ,-
Туда, гдѣ смертей и болѣзней
Лихая прошла колея,-
Исчезни въ пространство, исчезни,
Россія, Россія моя!
іюль 1908, Серебряный Колодезь
ИЗЪ ОКНА ВАГОНА
Поѣздъ плачется. Въ дали родныя
Телеграфная тянется сѣть.
Пролетаютъ поля росяныя.
Пролетаю въ поля: умереть.
Пролетаю: такъ пусто, такъ голо...
Пролетаютъ - вонъ тамъ и вонъ здѣсь -
Пролетаютъ - за селами села,
Пролетаетъ - за весями весь.
И кабакъ, и погостъ, и ребенокъ,
Засыпающій тамъ у грудей:-
Тамъ - убогія стаи избенокъ,
Тамъ - убогія стаи людей.
Мать Россія! Тебѣ мои пѣсни,
О, нѣмая, суровая мать!
Здѣсь и глуше мнѣ дай, и безвѣстнѣй
Непутевую жизнь отрыдать.
Поѣздъ плачется. Дали родныя.
Телеграфная тянется сѣть -
Тамъ - въ пространства твои ледяныя
Съ буреломомъ осеннимъ гудѣть.
августъ 1908, Суйда
ПОДЪ ОКНОМЪ
Взоръ убѣгаетъ вдаль весной:
Лазоревыя тамъ
Высоты...
Но "Критики"
Передо мной -
Ихъ кожаные
Переплеты.
Вдали - иного
Бытія
Звездоочитыя
Убранства...
И, вздрогнувъ,
Вспоминаю я
Объ иллюзорности пространства.
1908
МОЙ ДРУГЪ
Ужъ годъ таскается за мной
Повсюду марбургскiй философъ.
Мой умъ онъ топитъ въ мглѣ ночной
Метафизическихъ вопросовъ.
Когда надъ восковымъ челомъ
Волосъ каштановая грива
Волнуется подъ вѣтеркомъ,
Взъерошивши ее, игриво
На робкій роковой вопросъ
Отвѣтствуетъ философъ этотъ,
Почесывая блѣдный носъ,
Что истина, что правда...- методъ.
Средь молодыхъ, весеннихъ чащъ,
Омытый предвечернимъ свѣтомъ,
Онъ, кутаясь въ свой черный плащъ,
Шагаетъ темнымъ силуэтомъ;
Тряхнетъ плащомъ, какъ нетопырь,
Взмахнувши черными крылами...
Новодѣвичій монастырь
Блистаетъ ясными крестами:-
Здѣсь мы встрѣчаемся... Сидимъ
На лавочкѣ, вперивши взоры
Въ полей зазеленѣвшій дымъ,
Глядимъ на Воробьевы горы.
"Жизнь,- шепчетъ онъ, остановясь
Средь зеленѣющихъ могилокъ,-
Метафизическая связь
Трансцендентальныхъ предпосылокъ.
Разсѣется она, какъ дымъ:
Она не жизнь, а тѣнь сужденій..."
И клонится лицомъ своимъ
Въ лиловые кусты сирени.
Предъ взоромъ неживымъ меня
Охватываетъ трепетъ жуткій.-
И бьются на вѣнкахъ, звеня,
Фарфоровыя незабудки.
Какъ будто изъ зеленыхъ травъ
Покойники, звеня крестами,
Кресты, какъ руки, ввысь подъявъ,
Моргаютъ желтыми очами.
1908
РАЗУВѢРЕНЬЕ
Какъ намъ уйти
Отъ терпкихъ этихъ болей?
Куда нести
Покой разувѣренья?
Душѣ моей
Еще - доколь, доколѣ?-
Душѣ моей
Холодныя волненья?
Душа - жива:
Но - плачетъ невозбранно;
Земля мертва...
Пройдутъ и не отвѣтятъ.
Но - тамъ: смотри!..
Въ огни зари, - туманно:
Въ огни зари -
Иныя земли свѣтятъ.
Воздушный путь!
Яснеющiя земли!
И зрѣетъ высь,
И зрѣетъ свѣтъ пустыни!
Но здѣсь - пребудь
До вѣка ты отнынѣ...
Ты покорись -
И долгій мракъ пріемли.
Пусть онъ растетъ!
И вновь склонись послушно
Душой нѣмой...
И жди: и часъ настанетъ...
И водометъ
Своей струей воздушно,
Своей струей,
Какъ нѣкій призракъ, встанетъ.
Безслѣдны дни,
Несбыточны волненья,
Мы искони
Въ краю чужомъ, далекомъ.
Безвременную
Боль разувѣренья -
Безвременную
Боль - замоетъ токомъ.
октябрь 1907, Петербургъ
СВАДЬБА
Мы ждемъ. Ея все нѣтъ, все нѣтъ...
Уставившись на паперть храма
Въ свой черепаховый лорнетъ,
Какая-то сказала дама
Завистливо: "Si jeune... Quelle ange..."
Гляжу - туманится въ вуаляхъ:
Расправила свой флеръ д'оранжъ, -
И взоромъ затерялась въ даляхъ.
Ужъ регентъ, руки вверхъ воздѣвъ,
Къ мерцающимъ, златымъ иконамъ,
Надъ клиросомъ оцѣпенѣвъ,
Стоитъ съ запѣвшимъ камертономъ.
Уже златитъ иконостасъ
Вечеровая багряница.
Вокругъ уставились на насъ
Соболѣзнующія лица.
Блескъ золотыхъ ея колецъ...
Рыданіе сдавило горло
Ея, лишь свадебный вѣнецъ
Рука холодная простерла.
Соединивъ намъ руки, попъ
Вкругъ аналоя грустно водитъ,
А шаферъ, обтирая лобъ,
Почтительно за шлейфомъ ходитъ.
Стою я, умиленъ, склоненъ,
Обмахиваясь "Chapeau claque'омъ".
Осыпала толпа княжонъ
Насъ лиліями, мятой, макомъ.
Между подругами прошла
Со снисходительнымъ поклономъ.
Пусть въ вышинѣ колокола
Нерадостнымъ вѣщаютъ звономъ, -
Она моя, моя, моя,
Она сквозь слезы улыбнулась.
Мы вышли... Ласточекъ семья
Надъ папертью, визжа, метнулась.
Мальчишки, убѣгая вдаль,
Со смѣху прыснули невольно.
Смѣюсь,- а мнѣ чего-то жаль.
Молчитъ,- а ей такъ больно, больно.
А колокольные кресты
Сквозь зеленѣющія ели
Съ непобѣдимой высоты
На небесахъ заогневѣли.
Слѣпительно въ мои глаза
Кидается сухое лѣто;
И собирается гроза,
Лѣниво громыхая гдѣ-то.
1905-1908, Серебряный Колодезь
ПРЕМУДРОСТЬ
Внемлю рѣчамъ, объятый тьмой
Философическихъ собраній,
Неутоленный и нѣмой
Въ весеннемъ, мертвенномъ туманѣ.
Вонъ - рядъ неутомимыхъ лбовъ
Склоняется на столъ зеленый;
Песчанистою пылью словъ
Часами прядаетъ ученый.
Профессоръ марбургскiй Когэнъ,
Творецъ сухихъ методологій!
Имъ отравилъ меня N.N.,
И увлекательный, и строгій.
Лишь позоветъ она, какъ онъ
Мнѣ подаетъ свой голосъ кроткій,
Чуть шелковистый, мягкій ленъ
Своей каштановой бородки
Небрежно закрутивъ перстомъ,
И, какъ рога завьются турьи,
Власы надъ неживымъ челомъ
Въ очей холодныя лазури; -
Заговоритъ, заворожитъ
Въ потокѣ солнечныхъ пылинокъ;
И "Критикой" благословитъ,
Какъ Библіей суровый инокъ.
Уводитъ за собой; безъ словъ
Усадитъ за столомъ зеленымъ...
Ряды прославленные лбовъ...
Съ ученымъ споритъ вновь ученый.
1908, Москва
НА СКАТѢ
Песокъ колючiй и сухой
Взвивается волной и стонетъ.
На грудь бурьянъ, кривой, лихой,
Свой поздний пухъ на грудь: уронитъ.
Тоску любви, любовных дней -
Тоску рассей: рассейся, ревность!
Здесь межъ камней, межъ зеленей
Пространствъ тысячелѣтнихъ древность.
Прозябли чахлою травой
Многогребенчатые скаты:
Надъ ними облакъ дымовой,
Ворча, встаетъ, какъ дѣдъ косматый.
В поляхъ плыветъ, пылитъ, кропитъ
И подъ собою даль означитъ;
На бедной тверди продымитъ:
Уходитъ вдаль - дымитъ и плачетъ.
Августъ 1906, Серебряный Колодезь
ЖИЗНЬ
Всю-то жизнь впередъ иду покорно я.
Обернуться, вспять итти нельзя.
Вот она - протоптанная, торная,
Жаромъ пропыленная стезя.
Кто зоветъ благоуханной клятвою,
Кто зоветъ - въ безбрежность отойти,
Чтобы въ день безвѣтренный надъ жатвою
Жертвенною кровью изойти.
Лучевые копья, предзакатные,
Изорвали грудь своимъ огнемъ:
Напоили волны перекатныя
Ароматно вѣющимъ виномъ.
Что зарей вечернею, зеленою
Славословитъ, рвется из груди?
Оборвутся полосой студеною
Надо мной хрустальные дожди.
Всё поля - кругомъ поля горбатые,
В них найду покой себѣ - найду:
На сухiе стебли, узловатые,
Какъ на копья острые: паду.
Августъ 1906, Серебряный Колодезь
ДЕМОНЪ
Изъ снѣжныхъ тающихъ смерчей,
Средь сѣрыхъ каменныхъ строеній,
Въ туманный сумракъ, въ блескъ свѣчей
Мой безымянный братъ, мой геній
Сходилъ во снѣ и наяву,
Колеблемый ночными мглами;
Онъ грустно осѣнялъ главу
Мнѣ тихоструйными крылами.
Возникнувши надъ бѣгомъ дней,
Извѣчныя будилъ сомнѣнья
Онъ зыбкою игрой тѣней,
Улыбкою разувѣренья.
Бывало: подневольный злу
Незримыя будилъ рыданья, -
Гонимыя въ глухую мглу
Невыразимыя страданья.
Бродя, бывало, въ полуснѣ,
Въ туманѣ городскомъ, межъ зданій, -
Я видѣлъ съ мукою ко мнѣ
Его протянутые длани.
Мрачнѣющія тѣни вѣждъ,
Безвластные души порывы,
Атласные клочки одеждъ,
Ихъ вѣющіе въ ночь извивы...
Съ годами въ сумракъ отошло,
Какъ вдохновенье, какъ безумье,-
Безрогое его чело
И строгое его раздумье.
мартъ 1908, Москва
ПЕРЕДЪ СТАРОЙ КАРТИНОЙ
Кресла,
Чехлы,
Пьянино...
Все незнакомо мнѣ!
Та же
Виситъ
Картина -
На глухой, тѣневой стѣнѣ...
Ожила: -
И съ прежнимъ
Привѣтомъ,
Закурчавясь у ногъ, -
Пѣной,
Кипѣньемъ,
Свѣтомъ
Хлынулъ бурный потокъ.
Изъ
Раздвинутыхъ
Рамокъ
Грустно звали "проснись!" -
Утесъ,
Забытый
Замокъ,
Лѣсъ, берега и высь.
Просыпался:
Вѣка
Вставали...
Рыцарь, въ стальной бронѣ,-
Изъ безвѣстныхъ,
Безвѣстныхъ
Далей
Я летѣлъ на косматомъ конѣ.
Въ облакѣ
Пыли
Бились
Плаща моего края...
Тускло
Мнѣ
Открылись
Съ башни два огня.
Кричалъ,
Простирая
Объятья:
"Я вернулся изъ дальнихъ странъ!
Омойте
Мнѣ,-
О братья!-
Язвы старыхъ ранъ!
Примите
Въ пріютъ
Укромный!.."
Но упало сердце мое,
Какъ съ башни
Рыцарь
Темный
На меня направилъ копье.
Уставился
Остро,
Грозно
Злой клювовидный шлемъ...
Сказалъ,
Насмѣхаясь:
"Поздно!..
Путникъ - куда, зачѣмъ?
Мы - умерли,
Мы -
Повѣрья:
Насъ кроютъ столѣтій рвы".
Пошелъ...
(Закачались
Перья
Вкругъ его стальной головы.)
Глухо
Упали
Ворота...
Угасалъ - и угасъ чертогъ...
Изрѣдка
Плакалъ
Кто-то
Съ каменной башни въ рогъ,-
Да порой
Осыпали
Свѣтомъ
Голубые взрывы зарницъ,-
Остріе
На копьѣ
Воздѣтомъ,-
Бастіонъ, черепицу, шпицъ;-
Да порой
Говорила
Уныло
Съ прежнимъ - съ прошлымъ: вода...
Все это -
Было,
Было!
Будетъ -
Всегда,
Всегда!
А
Изъ
Темныхъ
Бездомныхъ
Далей
На
Косматыхъ,
Черныхъ
Коняхъ -
Рыцари
Къ замку скакали - въ густыхъ,
Густыхъ
Тѣняхъ!..
Ночь играла надъ ихъ головами -
Переливчатымъ
Блескомъ
Звѣздъ...
Грохоча
Надъ сырыми
Рвами,-
Опустился подъемный мостъ.
_____________
Я вернулся:
Кресла,
Пьянино -
Все незнакомо мнѣ!
Обернулся:
- Виситъ
Картина
На глухой, тѣневой стѣнѣ.
Изъ
Раздвинутыхъ
Рамокъ -
Опять
Позвали:
"Вернись!"
Утесъ,
Забытый
Замокъ -
Лѣсъ,
Берега -
И высь!..
1910, Москва
|
