Сказаніе о гордомъ Аггеѣ *).
*) Пересказъ старинной легенды.
Жилъ въ нѣкоторой странѣ правитель; звали его Аггей. Былъ онъ славенъ и силенъ: далъ ему государь полную власть надъ страною; враги его боялись, друзей у него не было, а народъ во всей области жилъ смирно, зная силу своего правителя. И возгордился правитель, и сталъ онъ думать, что никого нѣтъ на свѣтѣ сильнѣе и мудрѣе его. Жилъ онъ пышно; множество у него было богатства и слугъ, съ которыми онъ никогда не говорилъ: считалъ ихъ недостойными. Съ женою своею жилъ въ ладу, но держалъ и ее строго, такъ что не смѣла она сама заговаривать, а ждала, пока не спроситъ ее, или не скажетъ ей что нибудь мужъ.
Жилъ такъ Аггей одинъ, точно на высокой башнѣ стоялъ. Снизу толпы народа на него смотрятъ, а онъ не хочетъ никого знать и стоитъ на своемъ низенькомъ помостѣ; думаетъ, что одно это мѣсто его достойно: хоть одиноко, да высоко.
Пошелъ въ праздникъ Аггей въ церковь. Пришелъ онъ туда съ женою своею въ пышныхъ одеждахъ, мантіи на нихъ были златотканныя, пояса съ дорогими каменьями, а надъ ними несли парчевой балдахинъ. И впереди ихъ, и сзади шли воины съ мечами и сѣкирами, и довели ихъ до царскаго мѣста, откуда имъ слушать службу. Вокругъ нихъ стали начальники и чиновники. И слушалъ Аггей службу, и думалъ по-своему, какъ ему казалосъ. вѣрно или невѣрно говорится въ святомъ писаніи.
Началъ протопопъ книгу читать и дошелъ онъ до того мѣста, гдѣ наяисано: "богатые обнищаютъ, а нищіе обогатѣютъ". Услышалъ Аггей такія слова и разгнѣвался.
- Чтб ты, - говоритъ - попъ, вздумалъ читать такую ложь? Не знаешь развѣ, какъ славенъ я и богатъ? Какъ мнѣ обнищать, а нищему обогатѣть противъ меня?
Протопопъ же не слушалъ его и дальше сталъ читать книгу, и службу отслужилъ до конца, не отвѣчая Аггею.
И разъярился правитель: протопопа велѣлъ заковать въ кандалы и посадить въ темницу, а листъ, на которомъ тѣ слова были написаны, велѣлъ изъ книги выдрать.
Отвели протопопа въ темницу и листъ выдрали, а правитель Аггей пошелъ въ свои палаты пировать, и на пиру пилъ, ѣлъ и веселился.
Шелъ за городомъ одинъ юноша и увидѣлъ оленя, такого рослаго и красиваго, что до тѣхъ поръ и не видывалъ. И захотѣлъ онъ угодить правителю: побѣжалъ въ городъ, пришелъ въ его палаты и сказалъ объ оленѣ слугамъ. Донесли о томъ Аггею, и приказалъ онъ собираться на охоту.
Выѣхала охота въ поле; увидали оленя и поскакали къ нему. Стоитъ олень, голову поднялъ. на охоту оглядывается, будто ждетъ чего-то. Не видалъ такого звѣря и самъ Аггей: рослый и гладкій. морда тонкая, умная; рога, какъ дерево вѣтвистое, отъ конца до конца цѣлая сажень. Шерсть гнѣдая, блеститъ, какъ лощеная; ляжки бѣлыя, какъ снѣгъ. Скачетъ къ нему Аггей и дивится, что не уходитъ олень, а на него все смотритъ, большими глазами, точно сказать что-то хочетъ. Подскакалъ Аггей. думалъ ужъ копье метнуть; повернулся звѣрь. взмахнулъ вѣтвистыми рогами, прянулъ первымъ скокомъ на три сажени и пошелъ по полю: конь былъ у Аггея такой, что и цѣны ему не было, а сталъ отставать. Обернулся правитель на своихъ охотниковъ. а ихъ уже едва и видно: посмотрѣлъ впередъ на оленя и видитъ. что звѣрь пошелъ тише. - "Ну, - думаетъ - догоню!" Скачетъ во всю конскую мочь и видитъ - все ближе и ближе къ нему бѣлыя ляжки оленьи мелькаютъ. Только хотѣлъ-было копье бросить - олень обернулъ голову, наддалъ - и опять Аггей далеко отъ него. Охоты ужъ давно не видно, и скачутъ въ чистомъ полѣ только олень да Аггей на конѣ.
Гонялся онъ за нимъ полдня; видитъ наконецъ, что олень къ рѣкѣ бѣжитъ. "Ну. - думаетъ - если направо пойдетъ - пропалъ, а налѣво - мой!" Налѣво рѣка луку сдѣлала, и некуда звѣрю была оттуда уйти: сзади охотникъ, спереди рѣка широкая, ни человѣку, ни звѣрю не переплытъ. Повернулъ олень налѣво; задрожало у Аггея сердце отъ радости. Скачетъ, а самъ думаетъ: "скоро рѣка, некуда тебѣ уйти". Подскакалъ олень къ берегу, а недалеко отъ берега островокъ небольшой, а на островѣ кусты густые и лѣсъ велкій. Прыгнулъ олень со всего размаха въ воду, окунулся, вынырнулъ и поплылъ на островъ. Подскакалъ Аггей и видитъ, что звѣрь въ кусты ушелъ. Погналъ и онъ коня въ воду.
Ступилъ конь въ воду, шагнулъ три раза и ушелъ въ воду по шею, а дальше нога и дна не достаетъ. Повернулъ Аггей назадъ на берегъ, думаетъ: "Олень отъ меня и такъ не уйдетъ, а на такой быстринѣ, пожалуй, и коня утопишь". Слѣзъ съ коня, привязалъ его къ кусту, снялъ съ себя дорогое платье и пошелъ въ воду. Плылъ, плылъ, едва не унесло. Наконецъ, попробовалъ ногой - дно. "Ну, - думаетъ - сей-часъ я его достану" - и пошелъ въ кусты.
Разгнѣвался Господь на Аггея. Призвалъ Онъ къ себѣ ангела и повелѣлъ ему, принявъ на себя видъ Аггеевъ. одѣться въ его платье, сѣсть на коня и ѣхать въ городъ. И исполнилъ ангелъ волю Господню по слову Его.
Искалъ, искалъ звѣря Аггей по кустамъ - нѣтъ звѣря. Весь островъ кругомъ обошелъ; поперекъ сквозь кусты излазилъ - нѣтъ ничего. И не придумалъ Аггей, куда дѣвался олень впереди - рѣка широкая, никакому звѣрю не переплыть; да и увидѣлъ бы онъ оленя, если бы тотъ поплыть вздумалъ. Досадно стало Аггею; однако, дѣлать нечего, надо назадъ ворочаться. Онъ вышелъ къ водѣ, бросилъ копье, чтобъ не мѣшало, и приплылъ къ берегу. Смотритъ - ни коня, ни платья нѣтъ. Разсердился правитель, подумалъ, что украли, и рѣшилъ строго наказать вора. Вышелъ онъ изъ воды, поднялся на крутой берегь - чистое поле, нѣтъ никого. Нечего дѣлать, нужно голому идти. Идетъ, а трава ему ноги рѣжетъ: непривычны онѣ босикомъ ходить; солнце печетъ голое тѣло и голову. Шелъ, шелъ Аггей, поднялся на пригорокъ; видитъ, въ лощинѣ пастухъ коровъ и телятъ пасетъ. Остановился Аггей и началъ ему рукой махать.
- Эй, ты, говоритъ, поди сюда!
Пастухъ на него смотритъ, удивляется: "Откуда - думаетъ - середи чистаго поля голый человѣкъ взялся?" Пошелъ къ нему потихоньку; въ одной рукѣ кнутъ длинный, въ другой - труба берестовая; самъ въ лаптяхъ и въ зипунишкѣ худомъ; черезъ плечо мѣшокъ для хлѣба повѣшенъ.
Аггей на него закричалъ:
- Ты чего не идешь, когда зовутъ?
- А ты кто такой? - спрашиваетъ пастухъ. - Чего тебѣ надобно?
- Не видѣлъ ли, кто мое платье взялъ и коня увелъ?
- Да ты кто такой, самъ-то? - опять спрашиваетъ пастухъ.
- Какъ, ты меня не знаешь? Я правитель вашъ, Аггей.Посмотрѣлъ на него пастухъ и засмѣялся.
- Что ты, дуракъ, городишь! Правитель нашъ сейчасъ мимо меня въ городъ съ охоты проѣхалъ. Долго его тутъ охотники искали и нашли: вмѣстѣ поѣхали.
- Какъ ты смѣешь, рабъ, негодяй! - закричалъ Аггей.
- Пошелъ, пошелъ! - говоритъ пастухъ - а то кнута отвѣдаешь.
Не вспомнилъ себя правитель отъ гнѣва. Забылъ онъ, что нагъ и безоруженъ, и бросился на пастуха. Схватилъ за плечо, хотѣлъ ударить, но пастухъ былъ сильнѣе: повалилъ онъ Аггея на землю и началъ бить берестовою трубою. Билъ-билъ, пока береста вся не расплелась, и отошло тогда у него сердце.
- Вотъ - говоритъ - тебѣ за такія слова. Ступай!Поднялся Аггей, весь избитый, побрелъ потихоньку. А
Пастухъ подумалъ, и жаль ему стало. "Напрасно - думаетъ - я человѣка изобидѣлъ: можетъ, онъ шальной какой, или сумасшедшiй".
Отошелъ Аггей немного отъ пастуха, слышитъ, тотъ зоветъ его.
- Эй ты, воротись!
Аггей обернулся, смотритъ, а пастухъ въ одной рукѣ что-то держитъ, а другою рукой къ себѣ его манитъ.
- Воротись! - кричитъ - куда ты голый пойдешъ? На тебѣ хоть мѣшокъ.
Стоитъ Аггей, не шевелится. Горько и стыдно стало душѣ его. Пастухъ досталъ ножъ изъ-за пояса, прорѣзалъ въ мѣшкѣ три дыры: одну для головы, а двѣ для рукъ, и подошелъ къ Аггею.
- Мѣшокъ-то у меня пустой, хлѣбъ весь съѣлъ. Нехорошо человѣку голому ходить; надѣнь вмѣсто рубахи.
Надѣлъ онъ на него мѣшокъ. Пошелъ Аггей, ни слова не сказавши, въ городъ. Идетъ, а самъ думу думаетъ о своей напасти и не знаетъ, откуда она на него пришла. Обманщикъ, видно, какой-нибудь, на него похожій, его платье взялъ и коня увелъ. И чѣмъ дальше идетъ Аггей, тѣмъ больше сердце у него разгорается. "Ужъ покажу я ему, что я Аггей - настоящій, грозный правитель. Прикажу на площадь отвести и голову отрубить. А пастуха тоже такъ не оставлю", - подумалъ Аггей, да вдругъ вспомнилъ про мѣшокъ и застыдился.
Шелъ онъ до вечера, а до города еще далеко. Пришлось ему въ полѣ ночеватъ: зарылся въ копну и проспалъ всю ночь. Поднялся съ зарею и опять пошелъ; недалеко отъ города вышелъ на болъшую дорогу. По дорогѣ много народу въ городъ на базаръ идетъ и ѣдетъ. Догоняетъ его обозъ; стали его извозчики спрашиватъ, чтб онъ за человѣкъ, и от-чего это онъ въ мѣшокъ одѣтъ.
Вспомнилъ Аггей про пастуховы побои и побоялся сказать правду.
- Я - говоритъ - не здѣшній житель; ѣхалъ я черезъ вашъ городъ по дѣламъ. да дорогой напали на меня разбойники, всего избили и ограбили, и коня, и платье, и деньги отняли. Надѣли на меня мѣшокъ, да и пустили.
Пожалѣли его добрые люди: собрали кто рубаху, кто штаны; одинъ далъ ему опорки старые, другой - кафтанъ, а третій - шапку. Поблагодарилъ ихъ Аггей, спросилъ, какъ зовутъ и гдѣ ихъ найти, и пошелъ въ городъ уже повеселѣе.
"Скоро - думаетъ - моему мученію конецъ. Злодѣя накажу, а тѣхъ, кто мнѣ помогъ, награжу".
Пошелъ онъ прямо на соборную площадь: тамъ его палаты стояли. Думалъ онъ въ свои ворота войти; не узнала его стража и не пустила. Побоялся онъ, какъ бы опять бить не стали, отошелъ и сталъ думать, что ему дѣлать. Идти прямо въ домъ къ себѣ нельзя: пока дойдешь до обманщика, и изобьютъ, и въ тюрьму посадятъ, и убьютъ, пожалуй. "Надо потерпѣть", думаетъ. Пошелъ на базаръ, гдѣ поденщики нанимались, и сталъ въ толпу. Наняли его за малыя деньги кирпичи на постройку носитъ. Трудна была ему работа: всѣ плечи въ кровь съ непривычки истеръ, а самъ весь будто разбитый. Получилъ онъ подъ вечеръ деньги и раздѣлилъ ихъ на три части: на одну хлѣба купилъ, поѣлъ, другую про запасъ за ночлегъ оставилъ, а на третью купилъ бумаги, чтобъ написать женѣ своей письмо. Была у нихъ одна великая тайна: зналъ про нее лишь онъ да жена его, и чтобъ повѣрила она письму, написалъ онъ про эту тайну, и подойдя къ своелу дому, увидѣлъ одну женщину изъ прислужницъ жены и отдалъ ей письмо для передачи. Не узнала его въ дурномъ платьѣ и женщина служанка. Сталъ Аггей недалеко оть воротъ, отвѣта поджидаетъ.
А жена его, видя, что мужъ ея при ней, не могла повѣрить тому письму. Подумала, не проговорился ли мужъ кому про ту тайну и не злодѣй ли какой хочетъ смутить ее. Боялась она своего грознаго мужа и знала, что если узнаетъ онъ, что ей такія письма приносятъ, то накажетъ ее. не разобравъ дѣла. И чтобы отогнать того человѣка, что письмо написалъ, и напугать его, чтобы никогда больше не смѣлъ смущать ее, приказала слугамъ схватить его, привести во дворъ и высѣчь жестоко. Исполнили это слуги, отпустили Аггея чуть живого. Приплелся онъ на постоялый дворъ и всю ночь промучился: къ утру лишь заснулъ. И тѣлу его было больно, а въ душѣ и того хуже: гнѣвъ безсильный и ярость связанная терзали его, а хуже мученія нѣтъ.
На другой день пришелъ праздникъ, и стали хозяева съ постоялаго двора въ церковь собираться. Нарядилась хозяйка и вышла за ворота, а мужъ на дворѣ чѣмъ-то замѣшкался. Стала жена мужа зватъ:
- Иди, - кричитъ - а то правитель въ церковь пройдетъ, и не увидимъ его.
Услышавъ это, Аггей и спрашиваетъ:
- А кто у васъ правитель?
- А ты не здѣшній, видно, что не знаешь? Правитель у насъ Аггей. Правитъ онъ городомъ и всею областью уже двѣнадцать лѣтъ. Грозный у насъ правитель: вчера увидѣла я его на улицѣ, со страху чуть не упала.
Пошли хозяева въ церковь, а Аггей не знаетъ, что ему и думатъ. Махнулъ онъ рукой. "Будь, что будетъ, - думаетъ - хуже того, что теперь, себѣ не сдѣлаю; хоть и казнитъ меня, а пойду и обличу злодѣя". II пошелъ за хозяевами къ собору, и сталъ съ народомъ на паперти, гдѣ проходить правителю.
И видитъ Агген: идутъ его воины-тѣлохранители съ сѣкирами и мечами, и начальники, и чиновники въ праздничныхъ одеждахъ. И идутъ подъ балдахиномъ парчевымъ правитель съ правительницей: одежды на нихъ златотканныя, пояса дорогими каменьями украшенные. И взглянулъ Аггей въ лицо правителю и ужаснулся: открылъ ему Господь глаза, и узналъ онъ ангела божія. И бѣжалъ Аггей въ ужасѣ изъ города.
Бѣжалъ онъ долго, самъ не зная, гдѣ и куда. И очутился онъ въ дремучемъ лѣсу, и упалъ отъ усталости подъ деревомъ, и долго лежалъ безъ силъ и безъ памяти, какъ будто бы оставила его на время душа его.
Проснулся онъ ночью, и дико ему стало. Забылъ, что случилось въ послѣдніе три дня, и не знаетъ, отчего звѣзды изъ-за вѣтокъ смотрятъ на него, отчего надъ нимъ деревья отъ вѣтра шумятъ, отчего ему холодно и лежитъ онъ не на своей пуховой постели, а на сырой травѣ. Сталъ вспоминать и все припомнилъ.
И горько плакалъ Аггей. Вспомнилъ онъ всю жизнь свою и понялъ, что не за выдранный листъ наказалъ его Господь, а за всю жизнь. "Прогнѣвалъ я Господа, - думаетъ - и будетъ ли мнѣ теперь пощада и спасеніе?"
Долго лежалъ онъ и плакалъ, каясь въ грѣхѣ своемъ и прося у Бога помощи и силы. И послалъ ему Господь силу.
Разсвѣтало; Аггей всталъ и вышелъ изъ лѣса, и пошелъ на свѣтлый божій міръ, къ людямъ.
Годъ прошелъ, другой проходитъ, а жена Аггеева все думаетъ, что мужъ ея вмѣстѣ съ нею въ палатахъ живетъ. Только удивляется она, отчего мужъ ея сталъ смиренъ й добръ: не казнитъ никого и не наказываетъ; на охоту не ѣздитъ, а только въ церковь ходитъ, да разбираетъ ссоры и тяжбы и миритъ поссорившихся. Видится она съ нимъ рѣдко; посмотритъ онъ на нее кротко, не попрежнему, скажетъ ласковое слово и уйдетъ въ свою горницу, и тамъ затворится. и сидитъ одинъ.
Приступила она къ нему наконецъ: "Господинъ мой, скажи мнѣ, чѣмъ я прогнѣвала тебя, что ты удалидъ отъ себя жену свою? Не знаю за собой никакой вины: за что же ты другой годъ меня чуждаешъся?"
Посмотрѣлъ на нее ангелъ. улыбнулся тихо и сказалъ:
- Ничѣмъ ты меня не прогнѣвала, любезная жена, но я далъ Богу обѣтъ три года не знать тебя. Вотъ третій годъ уже наступаетъ, и скоро будешь ты жить попрежнему съмужемъ своимъ.
Сказалъ и ушелъ въ свой покой и затворился. Заплакала жена, и тоже пошла къ себѣ.
Такъ прожили они три года. За недѣлю прежде, чѣмъ пойти четвертому, отдалъ правитель приказъ собрать со всей области нищихъ и убогихъ. Будетъ на правителевомъ дворѣ всѣмъ имъ пріемъ и угощеніе, и надѣлитъ ихъ правитель дарами. Поскакали гонцы во всѣ города, послали изъ городовъ приказъ по селамъ и деревнямъ, и со всѣхъ концовъ потянулись нищіе. И не зналъ никто до той поры, что такъ много нищихъ въ области; всѣ дороги покрыли они: хромые. безногіе, безрукіе, и слѣпые, и слабые, и юродивые, и убогіе разумомъ, старые и малые. Идутъ нищіе зрячіе болъше по одиночкѣ, а слѣпые - артелями. Собрались въ городъ, и пришло ихъ столько, что не только во дворѣ у правителя не помѣстились, а и всю соборную площадь заняли.
Пошелъ правитель въ церковь, набились и нищіе въ церковь, тѣ, которые попали, а другіе толпою стали передъ церковъю на площади. Слуги же въ то время на площади столы разставили и накрыли ихъ, и поставили на нихъ пироги и похлебки, и мясо, медъ и вино. И сколько ни было нищихъ, всѣмъ мѣста хватило.
Вышелъ правитель изъ церкви, остановился на паперти, далъ знакъ рукой, и вся толпа стихла.
- Радъ видѣть васъ всѣхъ, добрые люди: милости прошу хлѣба-соли откушать. Садитесь по мѣстамъ и кушайте, а пообѣдаете - еще къ вамъ выйду.
Сказалъ, и прошелъ въ свои палаты. Стали за столы усаживатъся; одна артель слѣпыхъ цѣлый столъ заняла. Пришли эти слѣпцы издалека; шли они тихо и долго; было ихъ двѣнадцать человѣкъ. а поводырь у нихъ былъ одинъ. Шелъ онъ впереди, двое за него держались, а за тѣхъ остальные по парѣ. Разсадилъ онъ ихъ по мѣстамъ, а самъ сталъ служить: розлилъ имъ по мискамъ похлебку, пироги роздалъ, мясо нарѣзалъ, ложки въ руки далъ, ѣдятъ слѣпые, а онъ отъ одного къ другому ходитъ и служитъ имъ.
Вотъ въ концѣ обѣда вышелъ правитель изъ своихъ палатъ и началъ обходить столы. Кого спроситъ о чемъ, кому ласковое слово скажетъ. а за нимъ идутъ слуги съ деньгами и платьемъ и всѣхъ одѣляютъ. Обошелъ всѣхъ и подходитъ къ послѣднему столу, гдѣ слѣпая артель сидѣла. Увидѣлъ правителя поводырь, и задрожалъ, и поблѣднѣлъ весь. Подходитъ къ нему правитель и спрашиваетъ:
- Ты тоже нищій?
- Нѣтъ, великій правитель, не нищій я. Слуга я нищимъ.
- Добро сказалъ ты, человѣкъ. Какъ зовутъ тебя? Потупилъ поводырь глаза въ землю.
- Люди Алексѣемъ зовутъ.
Посмотрѣлъ ему въ глаза ангелъ, улыбнулся и говоритъ:
- Не всякая ложь въ .ложь поставится. Иди за мной. Оставилъ поводырь своихъ слѣпыхъ и пошелъ за правителемъ въ палаты. Идутъ они черезъ толпу, и дивятся на нихъ всѣ люди: идутъ точно братья родные. Оба высокіе и статные; оба черноволосые, и оба на одно лицо; только у поводыря въ густыхъ кудряхъ сѣдины много серебрится, да лицо почернѣло отъ вѣтра и солнца, а у правителя лицо бѣлое и свѣтлое.
Разступился народъ, пропустилъ ихъ; ушли они въ палаты. Провелъ поводыря ангелъ въ дальній покой и затворился съ нимъ.
- Узналъ тебя, Аггей, - говоритъ правитель - знаешь ли ты меня?
- Знаю, господинъ, что посланъ ты былъ наказать меня. Каюсъ я въ грѣхѣ моемъ и во всей жизни моей...
И заплакалъ Аггей, и плакалъ навзрыдъ. Стоитъ ангелъ передъ нимъ: лицомъ просвѣтлѣлъ и улыбается; поднялъ Аггей голову и пересталъ плакать: не видѣлъ онъ никогда улыбки такой.
- Кончилось наказаніе твое, - сказалъ ангелъ. - Возьми мантію правителеву, возьми мечъ и жезлъ, и шапку правителеву. Помни, за что ты наказанъ былъ. и правь народомъ кротко и мудро, и будь отнынѣ братомъ народу своему.
- Нѣтъ. господинъ мой, ослушаюсь я твоего велѣнія, не возъму ни меча, ни жезла. ни шапки. ни мантіи. Не оставлю я слѣпыхъ своихъ братій: я имъ и свѣтъ, и пища, и другъ, и братъ. Три года я жилъ съ ними, и работалъ для нихъ, и прилѣпился душою къ нищимь и убогимъ. Прости ты меня и отпусти въ міръ къ людямъ: долго стоялъ я одинъ среди народа, какъ на каменномъ столпѣ. высоко мнѣ было, но одиноко, ожесточилось сердце мое, и исчезла любовь къ людямъ. Отпусти меня!
- Добро сказалъ ты, Аггей, - отвѣчалъ ангелъ. - Иди съ миромъ.
И пошелъ поводырь Алексѣй со своими двѣнадцатъю слѣпыми, и работалъ всю жизнь на нихъ и на другихъ бѣдныхъ, слабыхъ и угнетенныхъ, и прожилъ такъ многіе годы до смерти своей.
А ангелъ черезъ три дня оставилъ тѣло правителя. Похоронили тѣло, и жалѣлъ народъ своего правителя, который сначала гордымъ былъ, а послѣ кроткимъ сталъ.
Ангелъ же явился передъ лицо Господа.
|
