О переводе слов с одного языка на другой

Имеет в слоге всяк различие народ...

Мы бросились на новейшие иностранные языки, и переводя с них, стали придерживаться их свойств. Чего у них в языке нет, того уже и мы в сочинениях своих употреблять не смеем.

Всякий язык составлен из троякого рода слов: Из коренных. Из отраслей, от этих корней происшедших. Из двух разных названий (составных).

Коренных слов немного. Они существуют от самого начала языка. От них, как бы от некоего семени, язык наподобие великого древа, возрастал и расширял ветви свои. Без сомнения, слова эти что-нибудь значили, т.е. содержали в себе мысль, но отдаленность времени покрыла непроницаемым мраком первоначальные их знаменования. Какое понятие или мысль заключается в слове солнце мы ныне этого уже не знаем. Слово, у первородных предков наших, быть может, содержавшее само в себе ясное о светиле понятие, сделалось для нас простым условным знаком. Мы не можем сказать, для чего рука называется рукою; небо небом; земля землею.

Но совсем не в тех обстоятельствах находятся происшедшие от них отрасли: их разум непременно должен основываться на разуме корня, пустившего их от себя. Знаю я или нет, от чего произошло название гром — но на этом корне основываю я отрасли громко, гремушка, погромить. Здесь-то, в изобретении этих слов, разум мой должен руководствоваться знанием свойств языка своего. Я имею ясное понятие о солнце, но доколе не вникну в язык свой, не буду понимать, что такое солнышко. Иностранец, хоть и посмотрит в словаре слова мать, сырость и земля, не будет иметь точного понятия о выражении мать сыра земля. Без глубокого вникания в силу слов, без многого на своем языке чтения, невозможно чувствовать ни красот, ни погрешностей, часто не покоряющихся никаким правилам.

Сложные слова, составляемые из двух, редко трех слов, тоже немалого требуют соглашения со свойствами языка.

Беседа между лицами А и Б о переводе с одного языка на другой

А. Откуда известно нам знаменование глагола благоденствовать? Мы знаем только благо; но как разумеем действовать? он не употребителен.

Б. Он происходит от слова день, которое мне известно.

А. Этого не довольно. Слово день изменяется во многие отрасли: денный, денница, поденщина. Все эти слова имеют разное знаменование.

Б. Собственно действовать ничего не значит.

А. Ничего не значит в употреблении, но имеет основанный на свойстве языка смысл, до которого мы доходить можем.

Б. Что же вы из этих рассуждений вывесть хотите?

А. То, что в словах должна заключаться мысль; а иначе они будут пустые звуки. Можем ли мы то же сказать о глаголе сосредоточивать? Я знаю только, что он происходит от известного мне существительного средоточие, а какое действие разуметь можно под глаголом средоточитъ? Все равно что от известных всем камень, дерево произвесть камнитъ, деревить.

Б. Глагол взят с французского concentrer, который по точному переводу значит сосредоточивать, и какое он у них имеет знаменование, такое же мы и своему даем.

А. Удивительное уничижение так себя подвергать игу чужого рассудка! не сметь собственное свое находить хорошим потому только, что оно не похоже на чужое!

Б. Да разве нельзя к выдуманному слову привязать смысла?

А. Нельзя. Слово должно рождать смысл, и наподобие семени пускать от себя отрасли; тогда язык цветет; иначе он только спутывается и безобразится. Напрасно будете вы смысл чужого глагола concentrer привязывать к своему глаголу сосредоточивать, когда он его в себе не содержит.

Б. Однако не худо, когда мы вошедшие в язык наш иностранные слова станем стараться заменять русскими.

А. Весьма похвально и хорошо; но русские слова должны черпаться из русского языка и быть вводимы в употребление чрез растолкование силы и разума их. Иначе, почерпнутое из чужого языка, без соображения со своим, русское слово гораздо хуже иностранного, потому что вводит с собою в родной язык чужие речи, приучающие ум и слух наш к их словосочинению и отвлекающие от чувствования красоты природного нам слога.

Выводить новые слова от корня старых, распространять их знаменование и употреблять по свойству своего языка есть обогащать словесность; переводить их с другого языка, не соображаясь с собственным и употреблять по свойству того наречия, с которого они переведены, есть портить словесность.

Воздух дышит ароматом,
Усмехается заря,
Чешуятся реки златом...

Прежде я никогда не слыхал глагола чешуитъся, однако тотчас его понимаю. Выражение хотя и ново, но не чуждо для меня, не с другого языка взято. Его произвел ум, думавший по-русски.

Всякий язык обогащается другим, но не заимствованием из него слов, а тем, что, размножая наши понятия, открывает нам путь и дает разуму силу и знание извлекать из корней собственного языка своего дотоле неизвестные и для раздробления мыслей наших нужные ветви.

Когда не станем думать и рассуждать о словах, тогда привыкнем к худому и темному слогу. Принятые без рассуждения слова заведут нас в составление невразумительных речей. Новость их прельстит нас; мы подумаем, что отцы наши не умели объяснять своих мыслей; станем и слова и слог их презирать; станем пустословие называть красотою, невежество — вкусом, незнание языка своего — красноречием, и наконец до того удалимся от простых и ясных понятий, что будем, как в бреду, говорить чего сами не понимаем.