Тайное языкознание на Западе

Тысячелетье назад...

В монастырских школах Запада латынь была основным предметом, учащиеся зазубривали правила латинской грамматики. Родной язык изгонялся не только как предмет преподавания, но даже из общения учащихся. За вылетевшее из уст отрока родное слово школьника жестоко наказывали: ему вешали на грудь бирку позора; освободиться от нее можно было, лишь "подловив" однокашника, уличить в грехе и повесить на него эту бирку позора.

IX век. Эфемерные мечты Карла Великого воскресить в своем лице римских цезарей и под единым скипетром монарха самодержца сплотить разноплеменные народы Запада — рассеялись в прах, вместе с замиравшими звуками латинских мелодий его двора.

В Провансе, в Южной Франции в Х-ХI веках, благодаря особым историческим условиям, развивается блестящая литературно-художественная жизнь. Папство снисходительно относится к ней, пока не усматривает в зародившемся национально-народном движении опасности и ущерба своим интересам. И нет более пощады никому, огнем и мечом оно истребляет все, до последки книги, до последнего невинного листка на вполне развившемся народном языке! Загубленная в Южной Франции народно-корневая словесность переносится в Италию, в Северную Францию, в Германию, сливается с однородными движениями, идет дальше на почве независимого самобытного развития. Папство снова снисходит и снова затем принимается за меч и анафемы. Оно осуждает на сожжение великое творение Данте Божественную комедию, эту безсмертную Илиаду средних веков. Осуждает лишь за то, что гениальный поэт, оставаясь чистосердечным католиком, желая быть справедливым, вполне по достоинству некоторых пап и их клевретов без стеснения засадил в свой ад, соответственно заслугам, и высказал при этом несколько глубоко назидательных и горьких истин папству. И вот за это, не успев при жизни, казнят его по смерти. Между тем, папы держат при своем дворе в славе и почестях ближайших продолжателей Данте — Петрарка и Боккачио, и даже облекают их священным саном. Именно они — родоначальники открытого язычества (а ныне порнографии — изд.) в Италии, реформации в остальной Европе, так называемого ренессанса и гуманизма, просветительской философии XVIII века... А закончилось все это изгнанием Бога из школ Европы.

А.Пономарев, профессор Журнал Странник, 1860-е гг.

...И сегодня

Какое дело, скажем, Голландии, где располагается международный институт по экологии, до безукоризненных знаний родного языка русскоязычным поступающим? Значит, там знают, что молодой человек (любой национальности), не владеющий в совершенстве своим родным языком, является глубоко неполноценным, и обучать его специальности не следует.

Всем известно, что среди евронародов французы — единственные, которые ни при каких обстоятельствах, ни при какой служебной необходимости не учат иностранных языков, даже английский. Сами они объясняют это тем, что французский — самый великий язык во язычестве. А на поверку в чем там дело? Французы более чем кто-либо из евронародов опущены своим просветителем Люцифером. Давно утратив духовность и нравственность, они вынуждены изо всех сил хранить преданность своему б.у. родному языку, не позволяя примешивать к нему ни слова, ни звука из иностранных наречий. Французы хорошо знают: только верность собственному наречию (даже такому развращенному!) удерживает их в пергаментной ветхой оболочке, похожими еще на человеков.

Европейцы не способны читать и понимать своих классиков, изданных на родном языке всего лишь три-четыре века назад, даже англичане — Шекспира. Мы же читаем и понимаем тексты, писанные на нашем древнем славянском языке более чем тысячу лет назад.

Своим горьким опытом высокоразвитые опровергают древних греков, сказавших: сколько языков ты зна-ешъ, столько раз ты человек. Антропологический закон словесной природы утверждает противоположное.