О первоначалии, единстве и разности языков
Все языки всех бывших и ныне существующих народов суть наречия
первобытного языка, сколь ни отдаленные от него, но непременно
сохраняющие коренные его начала.
Бог не имел надобности созидать в десяти или более странах десять
или более мужей и жен. Он создал одного мужа и одну жену; дал им
способность к деторождению: тогда род человеческий размножился и
населил землю.
Где прежде чуть видимый, равный с травою, возникал из земли прутик,
гнувшийся под ногами бабочки, там чрез два века стоит гордый дуб,
заслоняющий ветвями солнце, презирающий силу и ярость бурь. Язык:
подобен древу: в нем также от корня идет слово, и от ветви родится
ветвь. Без сомнения, язык новосозданных мужа и жены соразмерно времени
и числу людей вместе с ними возрастал и умножался. Напоследок сделался
многочисленный народ, и доколе народ сей пребывал неразлучно в одном
краю света, до тех пор имел один общий язык — первобытный, праотец всех
языков.
По прошествии многих веков род человеческий уподобился исходящей из
источника реке, сперва малой, потом больше и больше великой, и
напоследок текущей, разделясь на множество рукавов, обнять собою всю
поверхность земного шара.
В таком виде представляется нам течение народов от начала создания
человека до нынешних времен. Но язык не последовал ли за народами? не с
ними ли он тек? не всякий ли народ, отделяясь от предков своих и
переселяясь из страны в страну, переходя из поколения в поколение, нес
с собою язык праотцев своих, подобно как река, текущая из области в
область, несет с собою ту же самую воду, которую получила она от
источника своего. Скажут: но в таком случае у всех преж-дебывших и ныне
живущих народов должен быть один и тот же первобытный язык. Так он и
есть, конечно, один и тот же в корнях и началах своих. Каждый из
народов имеет в языке своем следы первобытного, весьма приметные,
состоящие не в словах, изменяющих вид свой, но в корнях, сохраняющих в
себе единство звука и главного или первоначального понятия.
Многолиственное древо, заимствуя от корня крепость и силу, не престает,
чрез распространение ветвей своих, быть одно и то же древо.
Почему родственные народы, даже невзирая на единство языка, друг
друга не разумеют? Например, русский говорит утка, поляк — качка,
босняк — плавка. Все трое называют этими именами одну и ту же птицу;
все трое взяли их из общего им языка; но все трое не понимают друг
друга. Однако ж мне, русскому, нельзя сказать, что глаголы качаться и
плавать, от которых поляк и босняк слова свои произвели, были мне
меньше понятны, чем глагол утыкатъ(носом), от которого я произвел мое
слово.
При всей разности наречий видим единство языка.
В строгом смысле, не могут быть на свете два языка. Подобно как не
могут быть два народа, или два человека, один от другого не
происходящие. Сколь ни велико различие двух или более наречий, которые
называем мы особыми языками, но между ними естественно и необходимо
должно быть не малое в началах сходство. В близких нам наречиях мы это
примечаем, в отдаленных — не можем. Разность наречий состоит не в
корнях, а в ветвях, которые каждый язык из одного и того же корня
различным образом производит, различными окончаниями и предлогами
разнообразит, по различным подобиям коренное понятие с частным сближает.
Сходство между наречиями только исследованием корней (составляющих разум, силу и дух каждого языка) может обнаруживаться.
В славенском нашем языке находится много таких близких звуком и
понятием слов, которые, без сомнения, показывают величайшую древность
языка; таковым надлежало ему быть в младенчестве своем, при первом
начале рода человеческого, когда люди в составлении слов не знали еще
многочислия букв, и потому сходные между собою предметы малыми
изменениями голоса различали. Таковы слова тятя и дядя, мама и няня,
дитя и титя (ибо что может быть ближе, как младенец и грудь матери?),
ум и дума, слово и слава, золото и жол-то, древо и трава.
Все языки суть, без сомнения, потоки, текущие из одного первобытного источника.
|
