ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ ВСЕОБЩАЯ ИСТОРIЯ ПИСЬМЕНЪ

СЛАВЯНСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ

Состояніе письменности у славянъ въ эпоху, предшествующую появленію славянской азбуки.

Изображенiе св. Кирилла, найденное въ подземной церкви св. Климента въ Римѣ

Славянскій алфавитъ получилъ свое начало во второй половинѣ IX вѣка. Но нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что славяне знали искусство письма гораздо раньше. Объ этомъ свидѣтельствуетъ цѣлый рядъ историческихъ данныхъ. Такъ, у извѣстнаго латино-нѣмецкаго лѣтописца Титмара, епископа Мерзебургскаго (976-1018 гг.), мы встрѣчаемъ указаніе на то, что въ языческомъ храмѣ города Ретры ему привелось видѣть нѣсколько славянскихъ идоловъ, на каждомъ изъ которыхъ особыми знаками было начертано имя. Кн. VI, гл. 17. Свидѣтельство Титмара находитъ себѣ опору и въ сказаніи черноризца Храбра, жившаго не долго спустя послѣ Кирилла и Меѳодія, именно въ концѣ IX или въ началѣ X вѣка. "Во врѣмена язычества, - " ", - говоритъ въ своемъ "Сказаніи" Храбръ, славяне читали и писали, употребляя для этого особыя черты и рѣзы - " ". Такое же извѣстіе мы встрѣчаемъ у арабскаго писателя Аль-Массуди (ум. 956 г.), который, при описаніи одного изъ языческихъ храмовъ славянъ, мѣжду прочимъ, говоритъ, что онъ видѣлъ въ немъ камни, на которыхъ были начертаны своеобразные письменные знаки, служившіе славянамъ для цѣлей прорицанія. Къ сожалѣнію ни одинъ изъ перечисленныхъ писателей не даетъ намъ указаній, по которымъ мы могли бы судить о формѣ и значеніи этихъ письменныхъ знаковъ древнихъ славянъ. Большинство ученыхъ считаетъ ихъ рунами, но ихъ мнѣніе основано на различныхъ предположеніяхъ и догадкахъ, а потому вопросъ о характерѣ письменности славянъ, до-христіанской эпохи остается открытымъ до настоящаго времени. Нѣсколько опредѣленнѣе и яснѣе извѣстія о томъ, какія письмена употребляли славяне по принятіи христіанства. Такъ, у того же монаха Храбра въ его "Сказаніи о письменахъ славянскихъ" мы встрѣчаемъ извѣстіе о томъ, что, по мѣрѣ обращенія въ христіанство, славяне стали выражать звуки своего языка буквами латинскаго и греческаго алфавита; причемъ славяне восточные, получившіе христіанство отъ грековъ, стали писать буквами греческими, а западные, обращенные въ христіанство миссіонерами западной церкви - буквами латинскими. Памятниковъ перваго письма до насъ не дошло, памятникомъ же второго письма можеть служить такъ-называемые "Фрейзингенскіе отрывки" - это три славянскихъ, писанныхъ латинскимъ письмомъ, статьи, которыя первоначально принадлежали Фрейзингенскому монастырю, а теперь хранятся въ Мюнхенской библіотекѣ. Наконецъ, въ IX вѣкѣ, именно въ 855 г. (по Храбру) или въ 862 году (по Бодянскому), у славянъ появляется собственная азбука, изобрѣтеніе которой приписывается св. апостоламъ славянства Кириллу и Меѳодію.

Памятник Кириллу и Меѳодiю въ Прагѣ

О причинахъ, вызвавшихъ появленіе у славянъ собственной азбуки, преданіе гласитъ слѣдующее. Почти за 200 лѣтъ до введенія хрнстіанства въ Россіи, въ одну изъ небольшихъ славянскихъ земель, по имени Моравію, явились германскіе миссіонеры и стали распространять христіанское ученіе на непонятномъ для мораванъ языкѣ латинскомъ. Цѣлыхъ 50 лѣтъ слушали мораване Св. Писаніе и богослуженіе у нѣмецкихъ проповѣдниковъ, но несмотря на это они никакъ не могли усвоить себѣ даже самыхъ первыхъ истинъ христіанскаго ученія. Тогда моравскій князь Ростиславъ рѣшилъ замѣнить римское нѣмецкое духовенство духовенствомъ греческимъ, между которыми, онъ зналъ, должны были существовать многіе люди, хорошо знакомые съ языкомъ славянскимъ.

Съ этой цѣлью онъ отправилъ посольство къ византійскому императору Михаилу съ просьбой прислать ему такихъ проповѣдниковъ, которые бы въ состояніи были истолковывать мораванамъ Св. Писаніе на языкѣ славянскомъ. Выборъ палъ на двухъ ученыхъ греческихъ монаховъ, въ совершенствѣ знавшихъ славянскій языкъ, на братьевъ Кирилла н Меѳодія, которые и были отправлены въ Моравію для просвѣтительской дѣятельности. Но желая доставить мораванамъ возможность услышать слово Божіе на родномъ языкѣ, - повѣствуетъ далѣе преданіе, - одинъ изъ этихъ братьевъ, именно Константинъ Философъ (прежнее имя Кирилла, до поступленія въ духовное званіе) прежде всего занялся изобрѣтеніемъ славянской азбуки, т. е. такой азбуки, которая бы могла передать вполнѣ все разнообразіе звуковъ славянской рѣчи. Послѣ изобрѣтенія этой азбуки, Кириллъ при помощи своего брата Меѳодія перѣвелъ съ греческаго языка на славянскій пеобходимыя для богослуженія книги, и вскорѣ послѣ этого они оба отправились въ Моравію. Здѣсь они немедленно приступили къ дѣлу: начали учить дѣтей грамотѣ, наставлять народъ въ вѣрѣ православной, излагать ему Ветхій н Новый Завѣтъ на славянскомъ языкѣ, и въ такой работѣ провели въ Моравіи 4½ года, пока ихъ просвѣтительская дѣятельность не была прервана вслѣдствiе происковъ латинскаго духовенства.

Въ такомъ именно видѣ представлено событіе изобрѣтенія славянской азбуки въ такъ-называемомъ паннонскомъ житіи славянскихъ первоучителей, написанномъ вскорѣ послѣ кончины Кирилла и Меѳодія, а также во многихъ другихъ древнихъ источникахъ, какъ славянскихъ, такъ н греческихъ и латинскихъ.

Славянскія азбуки: глаголица и кириллица. Ихъ сходство, различіе и взаимныя отношенія.

Говоря о славянскомъ письмѣ, мы должны имѣть въ виду не одну славянскую азбуку, а двѣ: такъ-называемую глаголицу и кириллицу. Обѣ эти азбуки живутъ въ письменности славянской съ самаго начала ея зарожденія, а потому, за отсутствіемъ въ исторіи прямыхъ указаній, трудно сказать съ положительностью, какая изъ этихъ азбукъ была употребляема Кирилломъ и Меѳодіемъ. Несомнѣнно лишь то, что обѣ эти азбуки имѣютъ между собою тѣснѣйшую связь: значеніе, названіе и порядокъ буквъ совершенно такіе же; цифровое значеніе отличается только тѣмъ, что въ глаголицѣ цифры изображаются буквами подъ рядъ (а значитъ 1, б - 2, в-3, г-4 и т. д.), а въ кириллицѣ нумерація составлена по образцу греческаго алфавита, такъ что буквы новыя, чисто славянскія никакихъ цифръ въ ней не выражають (а-1, в-2, г-3, д-4 и т. д.)

Существеннымъ отличіемъ между обѣими азбуками является различная форма буквенныхъ начертаній, но и въ этомъ отношеніи, если внимательно всмотрѣться въ буквы глаголицы и сравнить ихъ съ соотвѣтствующими буквами кириллицы, между ними можно найти не мало общаго. Прежде всего интерѣсно отмѣтить то обстоятельство, что буквенные знаки обоихъ алфавитовъ вполнѣ совпадаютъ по степени сложности ихъ построенія, именно сложнымъ кирилловскимъ начертаніямъ во всѣхъ почти случаяхъ соотвѣтствують сложныя глаголическія начертанія и наоборотъ; то же самое мы видимъ и въ области простыхъ знаковъ. Затѣмъ, при сравнительномъ изученіи славянскихъ азбукъ, не трудно замѣтить, что въ глаголицѣ существуетъ нѣсколько буквъ, въ начертаніи которыхъ ясно проглядываетъ извѣстное сходство съ соотвѣтствующими буквами кирилловской азбуки. Сюда, напримѣръ, относятся глаголическія буквы: , , , , , , , , , которыя при всей своей вычурной и странной формѣ, несомнѣнно, имѣютъ общее происхожденіе съ кирилловскими буквами того же значенія: , , , , , , , , . Но замѣчательнѣе всего то, что буквы, назначенныя для выраженія звуковъ чисто славянскихъ, въ обоихъ алфавитахъ почти тождественны:

Глаголица: , , , , , , , , , ,

Кириллица: , , , , , , , , , , .

Послѣднее обстоятельство крайне важно, такъ какъ ясно указываетъ на то, что славянскія азбуки съ самаго начала вступили между собою въ интимныя отношенія, причемъ одна изъ этихъ азбукъ, для обозначенія звуковъ, свойственныхъ одной только славянской рѣчи, перенесла къ себѣ безъ особенныхъ измѣненій большинство знаковъ, выработанныхъ въ другой. Теперь мы обратимся къ самимъ азбукамъ и разсмотримъ подробно составъ, происхожденіе и историческое развитіе каждой въ отдѣльности.

Глаголица

Образчикъ позднѣйшей угловатой глаголицы, взятый изъ Реймскаго Евангелiя (XV в.)
Транскрипцiя кирилловскими буквами

Названіе глаголицы ведетъ свое начало или отъ четвертой буквы этой азбуки "глаголь", или же скорѣе отъ славянскаго слова "глаголати", что значить: говорить, такъ какъ она представляетъ собою собраніе такихъ знаковъ, при помощи которыхъ можно излагать свою мысль, можно говорить. Когда и гдѣ въ первый разъ появилась эта азбука, въ достовѣрности нензвѣстно. Извѣстно только то, что первоначально она распространена была между всѣми славянскими народами, но впослѣдствіи, благодаря политическимъ обстоятельствамъ и вѣроисповѣднымъ распрямъ, она постепенно была вытѣснена другими алфавитами. На востокѣ и на югѣ, въ православныхъ славянскихъ странахъ, она очень рано замѣнена была кириллицей, а на западѣ, у католическихъ славянъ, вошелъ въ употребленіе латинскій алфавитъ. Долѣе всего глаголица держалась въ Хорватіи, Далмаціи и Иллиріи, но и здѣсь въ концѣ XVIII столѣтія ее замѣнили латинскимъ письмомъ, и только недавно папа Левъ XIII снова позволилъ печатать глаголицей богослужебныя книги.

Глаголица состоитъ изъ 40 знаковъ съ такими замысловатыми, причудливыми и своеобразными формами, что при повѣрхностномъ взглядѣ очень трудно найти какое-либо сходство съ другими алфавитами. Это обстоятельство и подало поводъ къ оживленнымъ спорамъ по вопросу о томъ, что именно послужило образцомъ для изобрѣтателя глаголицы.

Нѣкоторые полагали (Антонъ), что глаголица заключаетъ въ себѣ первобытныя славянскія письмена, такъ-называемыя руны, т. е. тѣ символическіе знаки или изображенія, которые существовали у славянъ въ до-христіанскую эпоху и служили для обозначенія не отдѣльныхъ звуковъ, а цѣлыхъ понятій, какъ-то временъ года, мѣсяцевъ, явленій природы, божествъ и проч.

Всеволодъ Миллеръ, однако, посмотрѣлъ па это дѣло совершенно иначе. По его мнѣнію, въ замысловатой формѣ глаголицы надо видѣть не руническую систему древнихъ славянъ, а признакъ личнаго творчества, почему и приписываетъ изобрѣтеніе этой азбуки св. Кириллу. Другіе, напротивъ, считали глаголицу не изобрѣтеніемъ въ собственномъ смыслѣ зтого слова, а только неудачной передѣлкой изъ какого-либо другого алфавита, а потому старались находить сходство между нею и нѣкоторыми алфавитами. Ганушъ, напримѣръ. старался доказать сходство нѣкоторыхъ буквъ съ германскими рунами; Шафарикъ указывалъ на сходство нѣкоторыхъ начертанiй съ письменами восточными (сирійскими, пальмирскими п др.), Миллеръ съ письменами персидскими (временъ Сассанидовъ), Грпгоровичъ выводилъ глаголицу изъ арабскаго письма, Гейтлеръ, наконецъ, доказывалъ, что глаголическій алфавитъ является видоизмѣненіемъ албанскаго письма, и т. д.

Образчикъ переходной формы глаголицы. Глаголическiй палимпсестъ XII века, открытый Ягичем въ 1890 г. въ вѣнской придворной библiотекѣ. Он представляетъ интересъ въ томъ отношенiи, что обнаруживаетъ явные слѣды перехода отъ древнѣйшей, круглой формы глаголическаго письма, гдѣ составными частями буквъ являются кружки и завитушки, къ позднѣйшей угловатой, гдѣ взамѣнъ кружковъ стали употреблять квадраты и четыреугольники.

Но всѣ эти попытки ученыхъ отыскать прототипы глаголическихъ буквъ въ письменахъ народовъ, чуждыхъ славянамъ и не имѣвшихъ съ послѣдними никакихъ сношеній, потеряли, намъ кажется, всякій смыслъ съ тѣхъ поръ, какъ знаменитый англійскій ученый Исаакъ Тэйлоръ выступиль въ наукѣ съ совершенно новой, но очень простой и удачной тѣоріей происхожденія глаголицы. По мнѣнію Тэйлора, источникъ глаголицы слѣдуетъ искать но въ письменахъ такихъ отдаленныхъ народовъ, какъ персы, арабы, сирійцы и др., а въ письмѣ народа, съ которымъ славяне находились въ сосѣдствѣ и близішхъ постоянныхъ сношеніяхъ, а такимъ народомъ, несомнѣнно, являлись прежде всего греки. Въ обиходномъ, такъ-называемомъ курсивномъ, письмѣ грековъ VIII и IX вв. Тэйлоръ и указалъ источникъ глаголицы.

И дѣйствительно, всматриваясь въ буквы глаголической азбуки и сравнивая ихъ съ соотвѣтственными буквами греческаго курсивнаго алфавита VIII и IX в., не трудно убѣдиться, что форма нѣкоторыхъ буквъ одной системы сильно напоминаетъ или даже совѣршенно походитъ на форму буквъ другой системы. Напримѣръ, буква глаголицы (г) вполнѣ соотвѣтствуетъ по формѣ греческой курсивной , буква (д)-греческой курсивной , буква (п)-греч. , буква - греч. , буква (е) есть обращенная въ другую сторону греч. , буква (р) -перевернутая греч. и т. д. Если же между буквами глаголицы и попадаются нерѣдко такія, которыя не имѣютъ нагляднаго сходства съ соотвѣтствующими буквами греческаго алфавита, то это въ большинствѣ случаевъ зависитъ отъ присущихъ этимъ буквамъ начертательныхъ украшеній въ видѣ различнаго рода добавочныхъ черточекъ, кружковъ и завитушекъ, которые до того измѣнили ихъ форму, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ даже трудно опредѣлить ихъ основную фигуру. Сравнимъ для примѣра глаголическую букву (л) съ греч. курсивной , глаголич. (м) съ греч. , глаголич. (о) съ греч. курс, и т. д.

Но все это относится къ тѣмъ буквамъ глаголической азбуки, которыя въ звуковомъ отношеніи вполнѣ соотвѣтствуютъ греческимъ буквамъ. Но какъ объяснить происхожденіе буквъ чисто славянскихъ, для которыхъ, какъ извѣстно, въ греческомъ алфавитѣ не было и нѣтъ соотвѣтствующихъ буквъ? Напримѣръ, какъ объяснить происхожденіе буквъ: ж, ч, ш, щ, ъ, ь и т. д.? До Тэйлора большинство ученыхъ было того мнѣнія, что эти славянскія буквы частью были придуманы самимъ составителемъ славянской азбуки, частью же заимствованы изъ другихъ алфавитовъ; напримѣръ, буквы ш н ц выводили изъ еврейскихъ шинъ и цаде ( и ), съ которыми, замѣтимъ, эти славянскія буквы дѣйствительно имѣютъ значительное сходство.

Происхожденiе глаголицы по Тэйлору

Но Тэйлоръ показалъ, что для объясненія и этихъ славянскихъ буквъ вовсе нѣтъ необходимости обращатъся къ такой отдаленной азбукѣ, какъ еврейская, или къ какой-нибудь другой ей подобной, а надо имѣть въ виду опять-таки одну только греческую письменность. Дѣло въ томъ, что, благодаря постояннымъ сношеніямъ съ сосѣдними славянами, грекамъ, начиная съ VI вѣка, очень часто приходилось писать въ своихъ бумагахъ славянскія имена, а также названія городовъ и селеній грѣческими буквами. При этомъ, конечно, приходилось нерѣдко воспроизводить на письмѣ и такіе славянскіе звуки, которыхъ не имѣлось въ греческомъ алфавитѣ, напримѣръ: ж, ч, ш, щ и др. Въ большинствѣ случаевъ, какъ это можно судить по нѣкоторымъ документамъ, дошедшимъ до насъ, эти звуки выражались посредствомъ сочетанія двухъ и болѣе греческихъ буквъ. Напримѣръ, звукъ ш выражался посредствомъ комбинаціи ss, звукъ ц посредствомъ st и т. д. Впослѣдствіи, съ развитіемъ у грековъ скорописи, каждая изь такихъ комбинацій писалась слитно, и такимъ образомъ съ теченіемъ времени образовался въ греческомъ письмѣ цѣлый рядъ сложныхъ знаковъ, такъ-называеыыхъ лигатуръ, изъ которыхъ Тэйлоръ и выводитъ тѣ начертанія глаголической азбуки, которыя были прибавлены къ гречѣскому алфавиту для выраженія звуковъ чисто славянскихъ. Напримѣръ, букву ш Тэйлоръ выводитъ изъ комбинаціи ss, которая, будучи написана слитно, дѣйствительно даетъ по формѣ весьма близкое и очень удобное объясненіе этой буквы; букву ч онъ выводитъ изъ лигатуры tss, букву ц - изъ лигатуры от st и т. д.

Свое дальнѣйшее развитіе и распространѣніе теорія Тэйлора получила благодаря работамъ знаменитаго слависта академика Ягича и профессора Бѣляева, которые, вполнѣ согласившись съ Тэйлоромъ въ общей мысли и многихъ частностяхъ, въ то же время нѣсколько измѣнили нѣкоторыя подробности. Въ настоящее время воззрѣніе Тэйлора принято въ наукѣ, какъ самое вѣроятное и правдоподобное объясненіе пропсхожденія глаголицы.

Но если въ основу глаголицы дѣйствительно легла греческая азбука то возникаетъ вопросъ, зачѣмъ это было составителю ея искажать и передѣлывать начертаніе ея буквъ.

Измѣненiя, внесенныя въ теорiю Тэйлора Ягичемъ и Бѣляевым

Не проще ли было ему прямо позаимствовать всѣ нужныя для его азбуки буквы и оставить ихъ въ томъ же видѣ, въ какомъ онѣ представлялись въ греческомъ алфавитѣ. Въ объясненіе этого, могутъ, по-нашему, существовать два различныхъ предположенія. Во-первыхъ, можно думать, что устроителю славянской азбуки слишкомъ ничтожной показалась роль простого заимствованія греческаго алфавита для примѣненія его къ славянской рѣчи. Ему хотѣлось доказать свою находчивость, и съ этой цѣлью онъ преднамѣренно измѣнилъ до неузнаваемости начертанія греческихъ буквъ, чтобы такимъ образомъ стяжать себѣ славу изобрѣтенія совершенно новыхъ, никому еще до него неизвѣстныхъ знаковъ. Въ пользу такого объясненія, повидимому, говоритъ даже нѣсколько фактовъ. Такъ, въ глаголицѣ существуетъ нѣсколько буквъ, въ начертаніи которыхъ ясно проглядываетъ желаніе изобрѣтателя замаскировать и скрыть ихъ греческое происхожденіе. Въ однихъ, напримѣръ, случаяхъ бросается въ глаза желаніе изобрѣтателя видоизмѣнить форму греческихъ буквъ прибавлеиіемъ кружочковъ (буквы: г, д, л, м, п и др.), въ другихъ-обращеніемъ буквы въ другую сторону (буква е), въ третьихъ - даже писаніемъ буквы вверхъ ногами (буква р) и т. д.

Но можетъ существовать и другое объясненіе, именно, что изобрѣтатель, будучи хорошо знакомъ съ греческимъ алфавитомъ, хотѣлъ лишь воспользоваться звуковымъ его принципомъ, но при составленіи своей азбуки никакъ не могъ отрѣшиться отъ неотступнаго вліянія саімихъ начертаній, которое и проглядываетъ въ глаголицѣ въ видѣ большаго или меньшаго сходства отдѣльныхъ ея буквъ съ соотвѣтствующими буквами греческаго алфавита. Во всякомъ случаѣ несомнѣнно то, что составитель глаголицы всѣ свои старанія прилагалъ къ тому, чтобы казаться оригинальнымъ, н этимъ, конечно, онъ создалъ для науки тѣ затруднѣнія, которыя она встрѣчала всякiй разъ, когда доискивалась прототиповъ глаголическихъ буквъ.

Образчикъ современной печатной глаголицы. Хорватское "Отче нашъ"

Въ продолженіе своего долгаго существованія глаголица подвергалась различнымъ измѣненіямъ. Древнѣйшія глаголическія рукописи отличаются своимъ округленнымъ почеркомъ, изобилующимъ множествомъ кружковъ; но впослѣдствіи этотъ почеркъ становился все болѣе и болѣе угловатымъ и, наконецъ, до того измѣнился, что прежніе кружки стали замѣняться четырехъугольниками, и вслѣдствіе этого глаголица приняла видъ квадратнаго письма. Какъ образецъ этого послѣдняго письма, мы приводимъ "Отче нашъ", напечатанное современными буквами хорватской глаголицы.

Кириллица

Кириллица не даромъ получила названіе греко-славянской азбуки. Стоитъ только взглянуть на любую рукопись кирилловскаго письма и сравнить ее съ какой-нибудь рукописью греческаго уставного (унціальнаго) письма IX, X или XI вв., чтобы убѣдиться, что, за исключеніемъ буквъ чисто славянскихъ, кириллица представляетъ не что иное, какъ вѣрную копію съ греческаго алфавита. Оба письма такъ сходны, что при поверхностномъ взглядѣ трудно опредѣлить, съ какимъ письмомъ мы имѣемъ дѣло - съ греческимъ или славянскимъ. Кромѣ того, порядокъ буквъ и значеніе ихъ какъ звуковое, такъ и цифровое въ кирилловской азбукѣ совершенно тѣ же, что въ греческой азбукѣ. Вся разница между обѣими азбуками заключается въ томъ, что въ составѣ кириллицы, помимо греческихъ буквъ, входитъ еще нѣсколько буквъ чисто славянскихъ. Новыя буквы частью вставлены въ серединѣ кирилловской азбуки, но больше всего въ концѣ ея, послѣ буквъ, заимствованныхъ изъ греческаго алфавита. Въ середину вставлены , , (зѣло), зато пропущены греческія: , , такъ что въ концѣ концовъ до буквы….включительно въ кириллицѣ вышло столько же буквъ, сколько ихъ было въ греческоіі азбукѣ. Въ цифровой системѣ кириллицы наблюдается нѣсколько иной порядокъ. Здѣсь уже не существуетъ никакого отступленія отъ греческой системы, такъ какъ новыя славянскія буквы не имѣютъ никакого численнаго значенія, а пропущенныя , и стоятъ на своихъ греческихъ мѣстахъ съ греческимъ цифровымъ значеніемъ. Только для обозначенія числа 90 на мѣсто древне-греческой коппы , употреблявшейся и въ греческомъ письмѣ только въ нумераціи, поставлено славянское Ч, которое и по формѣ своей очень близко подходитъ къ начертанію коппы.

Образчикъ уставной кириллицы. Изъ древнѣйшей рукописи кирилловскаго письма - Остромирова Евангелия, писаннаго въ половинѣ XI вѣка (1057 годъ).

Остальныя славянскія буквы: , , , , , , , , , равно какъ возникшія впослѣдствіи іотированныя буквы, поставлены въ концѣ кирилловской азбуки. Большинство этихъ буквъ по своему внѣшнему виду очень близко подходитъ къ соотвѣтствующимъ буквамъ глаголической азбуки. Вся разница заключается въ томъ, что въ кирилловской азбукѣ эти буквы нѣсколько яснѣе по формѣ и проще по начертанію и вообще подведены подъ общій уставной характеръ кирилловскихъ буквъ.

Отсюда, если только исходить изъ того распространеннаго теперь мнѣнія, что глаголица древнѣе кириллицы, можно вывести то заключеніе, что составитель кириллицы, при составленіи своей азбуки, одновременно пользовался двумя алфавитами: глаголическимъ и греческимъ унціальнымъ. Изъ глаголицы онъ заимствовалъ всю ея звуковую систему, названія ея буквъ, а также тѣ знаки, которые служили для обозначенія звуковъ, свойственныхъ одному только славянскому нарѣчію; изъ греческаго же алфавита онъ заимствовалъ начертанія всѣхъ остальныхъ буквъ, т. е. тѣхъ буквъ, которыя по своему звуковому значенію вполнѣ соотвѣтствовали глаголическимъ, но по своей формѣ были гораздо яснѣе и проще послѣднихъ. Слѣдовательно, съ этой точки зрѣнія кириллица представляегь, въ сущности, лишь извѣстное видоизмѣненіе, извѣстную передѣлку изъ глаголицы, причемъ главное вниманіе было обращено только да упрощеніе весьма сложныхъ и весьма неудобныхъ начертаній глаголическихъ буквъ.

Другіе же разсматриваютъ кириллицу, какъ передѣлку изъ греческаго алфавита, но нонятно, что отъ этого дѣло нисколько не мѣняется. Конечно, можно смотрѣть па кириллицу и какъ на передѣлку изъ греческаго, или, еще лучше, какъ на повтореніе всего греческаго унціальнаго алфавита съ прибавленіемъ къ нему лишь тѣхъ буквъ изъ глаголицы, которыя служили для обозначенія звуковъ, отсутствующихъ въ греческомъ. Но во всякомъ случаѣ главнѣйшая заслуга въ созданіи славянской азбуки принадлежитъ изобрѣтателю глаголицы опять-таки, если старшинство глаголицы передъ кирилицей считать доказаннымъ фактомъ. При составленіи всякаго алфавита самое важное и самое трудное - это найти простѣйшую систему звуковъ, изъ которыхъ слагается данная рѣчь, все же остальное, какъ составленіе знаковъ для обозначенія этихъ звуковъ и пр., представляетъ уже дѣло второстененной трудности, такъ какъ въ большинствѣ случаевъ изобрѣтатели заимствуютъ себѣ знаки изъ другихъ алфавитовъ. Но нѣтъ ничего труднаго въ преобразованіи уже готоваго алфавита, при томъ такого совершеннаго въ звуковомъ отношеніи, какъ глаголица, - алфавита, единственнымъ недостаткомъ котораго лишь служатъ его слишкомъ вычурныя и сложныя буквы. Преобразованіе это было тѣмъ легче для составителя кириллицы, что въ его распоряженіи были такія простыя и совершенныя начертанія, какъ буквы греческаго унціальнаго алфавита, которыми онъ и воспользовался, перенеся ихъ безъ всякихъ измѣненій въ славянскую азбуку. Однако жъ и составителю кириллицы принадлежитъ не малая заслуга въ смыслѣ усовершенствованія славянской азбуки. Упростивъ начертанія славянскихъ буквъ, онъ ихъ сдѣлалъ въ то же время наиболѣе доступными, наиболѣе легкими для усвоенія, и такимъ образомъ способствовалъ наиболѣе быстрому распространенію письменности среди славянскихъ народовъ.

Въ продолженіе своего существованія кириллица трижды подвергалась значительнымъ видоизмѣненіямъ. Образцы древнѣйшаго кирилловскаго письма отличаются прямолинейностью и отчетливостью начертаній и не знаютъ еще никакихъ удареній, сокращеній, знаковъ препинанія и надстрочныхъ знаковъ, кромѣ титла надъ именами Бога, Христа, Богоматери и святыхъ. Буквы отличаются большими размѣрами и стоятъ отдѣльно одна отъ другой, не связанныя никакими соединительными штрихами. Начальныя буквы и заглавія рукописей разрисованы киноварью или золотомъ, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ даже украшены разноцвѣтными узорами художественной работы. Этотъ древнѣйший почеркъ кирилловскаго письма получилъ, названіе устава или уставного почерка (см. Образецъ устава. Новгородская Юрьевская грамота 1130 года, хранящаяся въ Юрьевомъ монастырѣ.. Затѣмъ, съ XIV вѣка, на ряду съ уставомъ начинаетъ появляться другой почеркъ, болѣе мелкій и болѣе округлый, извѣстный подъ названіемъ полуустава. Соотвѣтствуя греческому курсиву, полууставъ отличается меньшими размѣрами буквенныхъ начертаній, массою надстрочныхъ знаковъ и цѣлой системой знаковъ препинанія. Полууставомъ писали преимущественно въ XV и XVI вв. (см. Образецъ полуустава. Заглавный листъ рукописнаго "Катехизиса" Лаврентiя Зизанiя.

Наконецъ, съ конца XV вѣка усиленіе письменной дѣятельности создаетъ скоропись, отличающуюся чрезвычайно тонкими и затѣйливыми очертаніями буквъ, снабженныхъ множествомъ всевозможныхъ значковъ, крючковъ и прибавокъ, крайне затрудняющихъ чтеніе написаннаго. Въ это же время большое распространеніе получаетъ еще одинъ видъ письма, именно такъ-называемая вязь или связная скоропись, отличающаяся замысловатыми соединеніями буквъ наподобіе монограммъ (см. Образецъ полуустава, скорописи и вязи. "Псалтирь съ последованiемъ" по рукописи XV вѣка, хранящейся въ библiотекѣ Троице-Сергiевой Лавры.).

Объ изобрѣтеніи славянскихъ азбукъ.

Исторія вопроса и современное воззрѣніе.

Славянская азбука является самой молодой изъ всѣхъ нынѣ существующихъ системъ. Несмотря, однако, на это, мы имѣемъ о ней самыя неопредѣленныя и самыя сбивчивыя свѣдѣнія. Въ древнихъ источникахъ, дошедшихъ до насъ, мы встрѣчаемъ лишь одно единогласное свидѣтельство по вопросу объ изобрѣтенiи славянской азбуки, именно свидѣтельство о томъ, что славянскую азбуку изобрѣли св. апостолы славянства Кириллъ и Меѳодій (собственно одинъ только Кириллъ, а имя Меѳодія упоминается лишь потому, что оба брата вездѣ и во всемъ участвовали вмѣстѣ, и въ силу этого имя одного изъ нихъ всегда и вездѣ писалось рядомъ съ именемъ другого). Такъ, въ паннонскомъ житiи св. Кирилла, писаннаго въ IX в., прямо указано на то, что, послѣ предложенія царя Михаила отправиться въ Моравію для просвѣщенія славянъ, Константинъ Философъ для этой цѣли "сложи писмена и нача бесѣду писати евангельскую".

Затѣмъ вь житіи св. Климента, писанномъ въ X в., мы встрѣчаемъ слѣдующія слова: "св. мужи Кириллъ и Меѳодій, увидѣвши, что вѣрующих между славянами множество, а пищи духовной для нихъ совсѣмъ недостаетъ, изобрѣли письмена, (grammata exeuronto) и переложили Св. Писаніе на болгарскій языкъ (epi to boulgaricon). Изъ латинскихъ источниковъ укажемъ на извѣстное посланіе папы Іоанна VIII къ Святополку, Князю Моравскому, писанное въ 880 году. Въ этомъ посланіи Константннъ Философъ также названъ изобрѣтателемъ славянскаго писъма: litteras denique Sclaviniscas, a Constantino quondam Philosopho repertas... Наконецъ, объ изобрѣтеніи славянской азбуки Кирилломъ говорится еще въ древнемъ сказаніи о монастырѣ Сазавскомъ, включенномъ въ чешскую хронику Козьмы Пражскаго.

Здѣсь мы находимъ. такое мѣсто: "Пустынникъ Прокопiй, родомъ чехъ, жившій во время Одальрика, былъ хорошо наученъ славянскимъ письменамъ, изобрѣтеннымъ и установленнымъ св. Кирилломъ (sclavonicis litteris, a Sanctissimo Quirillo episcopo quondam inventis et statutis). Такія же извѣстія мы находимъ въ иллирійскихъ, болгарскихъ и др. источникахъ. Но заслуживаетъ вниманія то обстоятельство, что всѣ эти источники говорятъ лишь объ одной славянской азбукѣ, между тѣмъ, какъ на самомъ дѣлѣ ихъ существуетъ двѣ: такъ-называемыя кирилловская и глаголическая, а потому эти источники оставляють насъ въ полномъ невѣдѣніи относительно того, о какой именно изъ славянскихъ азбукъ идетъ въ нихъ рѣчь.

Если же мы теперь обратимся къ позднѣйшимъ по этому вопросу изслѣдованіямъ, то встрѣтимъ еще гораздо большій хаосъ всевозможныхъ догадокъ и противорѣчивыхъ предположеній, чѣмъ въ источникахъ древнихъ. Одни, напримѣръ, полагаютъ, что св. Кириллъ изобрѣлъ кириллицу, а его ученикъ св. Климентъ - глаголицу; другіе, напротивъ, думаютъ, что св. Кириллъ изобрѣлъ глаголицу, а св. Климентъ - кириллицу; третьи, наконецъ, высказываютъ предположеніе, что кириллицу изобрѣлъ св. Кириллъ, а глаголицу изобрѣлъ не св. Климентъ, а св. Іеронимъ, апостолъ католическихъ славянъ; словомъ, до настоящаго времени еще не рѣшенъ окончательио вопросъ о томъ, кто именно былъ изобрѣтателемъ одной азбуки и кто - другой.

Въ виду спеціальнаго интереса и высокой важности, которые этотъ предметъ имѣетъ для насъ, русскихъ, мы считаемъ не лишнимъ и въ предѣлахъ нашего краткаго очерка изложить всю исторію вопроса, стараясь по возможности не устранять изъ нея ни одного сколько-нибудь важнаго обстоятельства.

Собственно ученые споры по вопросу о томъ, какая изъ двухъ азбукъ изобрѣтена Кирилломъ - кириллица или глаголица, восходятъ къ тому времени, когда Добнеръ, оказавшій большія заслуги для чешской и вообще славянской исторіи своими изслѣдованіями, еще въ 1785 году впервые высказалъ мысль о томъ, что изобрѣтенная св. Кирилломъ азбука была не кириллица, какъ это думали до него, а глаголица, и что эту именно азбуку имѣлъ въ виду папа Іоаннъ VIII въ извѣстномъ своемъ посланіи къ велико-моравскому государю Святополку (880 г.), говоря въ немъ о письменности, изобрѣтенной Кирилломъ. Что же касается кириллицы, то, по мнѣнію Добнера, она составлена впослѣдствіи греческимъ духовенствомъ для большаго удобства въ письмѣ, и въ основу ея была положена греческая азбука, къ которой было прибавлено нѣсколько буквъ, изятыхъ изъ глаголицы.

Мнѣніе Добнера о большей древности глаголицы подкупило тогда своей новизною многихъ ученыхъ, и благодаря послѣднимъ оно вскорѣ пріобрѣло себѣ большое количество сторонниковъ.

Между прочимъ, нѣкоторые изъ нихъ дали этому мнѣнію дальнейшее развитіе. Такъ, краинецъ Лингардтъ въ 1788 году старался доказать, что глаголица изобрѣтена была славянами еще въ V-VI в., и лишь въ IX в. св. Кириллъ передѣлалъ эту первоначальную славянскую азбуку по образцу греческаго алфавита, заимствовавъ изъ глаголицы названія буквъ и нѣкоторые знаки для звуковъ, недостающихъ въ греческой фонетикѣ (ч, ц, ш, щ и ъ).

Въ этомъ же духѣ высказался въ 1789 году лужицкій ученый Антонъ. По мнѣнію послѣдняго, глаголица заключаетъ въ себѣ первобытныя славянскія письмена, такъ-называемыя руны, а въ пользу того, что глаголица дѣйствнтельно древнѣе кириллицы, онъ ссылается, между прочимъ, на самую форму глаголическихъ начертаній, которыя гораздо грубѣе и безыскусственнѣе начертаній кирилловскихъ, а слѣдовательно, и гораздо древнѣе послѣднихъ.

Въ такомъ состояніи находился вопросъ объ изобрѣтеніи славянскихъ азбукъ до начала XIX вѣка. До этого времени всѣ споры какъ въ пользу, такъ и противъ старшинства глаголицы были основаны исключительно на догадкахъ и отвлеченныхъ заключеніяхъ. За недостаткомъ памятниковъ и историческихъ данныхъ, какъ защитники, такъ и противники древности глаголицы предъ кириллицей въ пользу своихъ взглядовъ не могли привести ни одного сколько-нибудь прочнаго и положительнаго факта. Въ распоряженіи ученыхъ была тогда лишь одна единственная глаголическая рукопись, древность которой была установлена, - это такъ-называемое Ассеманіево или Ватиканское евангеліе, пріобрѣтенное нѣкiимъ Ассеманомъ въ Іерусалимѣ въ 1736 году, а теперь хранящееся въ Ватиканской библіотекѣ подъ № 3. Вотъ этимъ, вѣроятно, и должно объяснить то обстоятельство, почему знаменитому "патріарху славянской философіи" - аббату Добровскому, стоявшему во главѣ защитниковъ кириллицы, такъ легко было опровергнуть ученіе Добнера и его многочисленныхъ послѣдователей и такимъ образомъ снова утвердить въ наукѣ прежнее воззрѣніе о большей древности кириллицы предъ глаголицей. Исходя изъ того общеизвѣстнаго факта, что глаголица употребляется еще до настоящаго времени въ предѣлахъ Далмаціи, что изь датированныхъ глаголическихъ памятниковъ, извѣстныхъ въ его время, самый древній происходить изъ той же Далмаціи и относится къ XIII в. (глагольская псалтырь Николая Арбскаго, писанная въ 1222 году), что къ этому же времени относится и первое историческое свидѣтельство о глаголицѣ (въ буллѣ папы Иннокентія 1248 года), онъ высказалъ мнѣніе, что глаголица изобрѣтена была въ Далмаціи въ началѣ XIII вѣка. Изобрѣтеніе этой азбуки съ ея замысловатыми и причудливыми формами Добровскій объясняетъ благочестивымъ обманомъ (fraus pia), который былъ вызванъ гоненіемъ, воздвигнутымъ западной церковью на славянское богослуженіе по кирилловскимъ книгамъ. Желая спасти полюбившееся далматинцамъ славянское богослуженіе, говоритъ Добровскій, духовенство Далмаціи придумало новыя письмена, непохожія на преслѣдуемую кириллицу, и, переписавъ при помощи этихъ новыхъ письменъ кирилловскія книги, между прочимъ и Ватиканское евангеліе, оно испросило на употребленіе послѣднихъ дозволеніе римскаго престола. А для того, чтобы выдать эту измышленную азбуку за азбуку новую, ничего общаго не имѣющую съ письмомъ Кирилла, и такимъ образомъ обезпечить ее отъ новыхъ нападокъ со стороны римскаго духовенства, изобрѣтатели нарочно приписали ее апостолу католическихъ славянъ св. Іерониму, къ имени котораго всегда относилась съ большимъ уваженіемъ римская церковь.

Мнѣніе Добровскаго, какъ мнѣніе, основанное на историческихъ фактахъ и строго-научныхъ выводахъ, сразу было принято всѣми изслѣдователями славянской старины и продержалось въ наукѣ до 1830 года. Въ этомъ году въ области глаголицы было сдѣлано открытіе, сразу поколебавшее въ самомъ основаніи теорію "благочестиваго обмана" Добровскаго. Это былъ остатокъ большой рукописи, писанной глаголицей, который хранился въ библіотекѣ тирольскаго графа Клоца въ Тридентѣ, а потому и названъ Клоціевымъ сборникомъ. Памятникъ этотъ отъ графа Клоца попал въ руки извѣстнаго слависта Копитара, который изучалъ его и въ 1836 году издалъ лъ Вѣнѣ. На основаніи цѣлаго ряда палеографическихъ и филологическихъ данныхъ Копитару удалось доказать, что Клоціева рукопись нисколько не моложе даже самыхъ древнихъ памятниковъ кирилловскаго письма, напримѣръ, Остромирова Енангелія, и относится не позже, какъ къ XI вѣку. Кромѣ того, благодаря Клоціевой рукописи Копитару удалось сопоставить нѣсколько данныхъ, свидѣтельствовавшихъ о томъ, что въ древнѣйшій періодъ славянской письменности глаголица была въ употребленіи не только у западныхъ славянъ, но и у юго-восточныхъ, именно у болгаръ, при томъ у послѣднихъ въ древнѣйшей своей формѣ, откуда естественно вытекало слѣдствіе, что родиной глаголицы была не Далмація, какъ это думалъ Добровскій, а скорѣе Болгарія. Какъ на доказательство своего послѣдняго вывода, Копитаръ указалъ на древній латинскій кодексъ пражской библіотеки XI в., въ которомъ имѣется глаголическій алфавитъ съ надписью "Болгарская азбука" (Abecenarium Bulgaricum), а въ подтвержденіе современности употребленія у славянъ Кириллицы и глаголицы и даже старшинства послѣдней передъ первой, онъ указалъ на тотъ фактъ, что въ нѣкоторыхъ древнѣйшихъ кирилловскихъ рукописяхъ очень часто попадаются глаголическія буквы. Такимъ образомъ Копитару удалось безъ всякаго труда опровергнуть ученіе Добровскаго, считавшее глаголицу произведеніемъ Далмаціи и относившее ея появленіе къ XIII вѣку.

Новую эпоху въ изученіи вопроса объ изобрѣтеніи славянскихъ азбукъ составилъ профессоръ казанскаго университета Григоровичъ своими путешествіями по славянскимъ землямъ въ 1844-1845 годахъ. Во время этихъ путешествій Григоровичу посчастливилось открыть нѣсколько памятниковъ глаголической письменности, которые по своей древности нисколько не уступали Клоціевой рукописи. Къ нимъ относятся: 1) двѣ громадныя рукописи Евангелія, изъ которыхъ одно такъ-называемое Зографское евангеліе, открытое имъ въ Зографскомъ монастырѣ на Аѳонѣ, относится къ XII в., а другое такъ-называемое Маріинское евангеліе, найденое также въ одномъ изъ аѳонскихъ монастырей (въ монастырѣ Рождества Богородицы), восходитъ къ XI вѣку; 2) палимпсестъ ХІІ вѣка, писанный Кириллицей по выскобленной глаголицѣ, и, наконецъ, 3) нѣсколько отрывковъ изъ глаголическихъ памятниковъ XI-XII в., найденные имъ въ монастыряхъ Македоніи.

Черезъ несколько лѣтъ послѣ открытій Григоровича и какъ бы въ дополненіе къ послѣднимъ было сдѣлало еще одно важное открытіе въ области глаголицы, именно въ 1855 году было найдено докторомъ Гефлеромъ въ городѣ Прагѣ въ переплетѣ одной латинской рукописи X вѣка 2 пергаментныхъ листка глаголическаго текста съ ясными признаками чешскаго происхожденія, которые, какъ показали изслѣдованія Шафарика, должны быть отнесены къ эпохѣ близкой къ Кириллу и Меѳодію, именно къ X вѣку, а можетъ быть даже къ IX вѣку. Въ это же время другимъ. нашимъ ученымъ путешественникомъ архимандритомъ Порфиріемъ была открыта на Аѳонѣ надѣлавшая въ свое время много шума знаменитая глаголическая запись на греческомъ актѣ Иверскаго монастыря, которая, какъ это показываетъ существующая на этомъ актѣ дата, была написана въ 982 г. (6490 г.).

Всѣ эти новооткрытые глаголическіе памятники были обстоятельно изслѣдованы академикомъ Срезневскимъ, и результатомъ зтихъ изслѣдованій были знаменитыя его сочиненія подъ заглавіями: "Древнія письмена славянскія", "Древніе глаголическіе памятники" и др. Въ этихъ своихъ сочиненіяхъ Срезневскій приходитъ къ тому заключенію, что глаголица появилась впервые у болгаръ и выработалась у нихъ на почвѣ кириллицы приблизительно въ концѣ IX или въ началѣ X вѣка. Между тѣмъ главный виновникъ новыхъ открытій въ области глаголицы, проф. Григоровичъ на основаніи изслѣдованія тѣхъ же памятниковъ и вопреки мнѣнію Срезневскаго, высказалъ ту мысль, что не глаголица возникла на почвѣ кириллицы, а совершенно наоборотъ, и въ доказательство этого привелъ цѣлый рядъ данныхъ, между прочимъ, древность языка глаголическихъ рукописей, а также то обстоятельство, что нѣкоторыя древнія кирилловскія рукописи списаны съ глаголическихъ или написаны по выскобленной глаголицѣ (палимпсесты). Но доводы Григоровича оказались недостаточно прочными и были опровергнуты въ 1855 году профессоромъ Бодянскимъ въ его сочиненіи "О времени происхожденія славянскихъ письменъ". Но самъ Бодянскій удержался отъ окончательнаго рѣшенія вопроса о старшинствѣ той или другой азбуки, хотя на основанiи новооткрытыхъ памятниковъ долженъ былъ признать современность происхожденія кириллицы и глаголицы. "Глаголица, - говоритъ Бодянскій, - если судить по тѣмъ ея памятникамъ, на которыхъ указано время написанія ихъ, несомнѣнно, должна быть помѣщена въ одинъ вѣкъ съ кириллицей, именно въ IX вѣкъ, въ который, какъ извѣстно заподлинно, послѣдняя составлена. Которая изъ сихъ двухъ соперницъ отселѣ перетянетъ другую, неизвѣстно. Пока обѣ онѣ въ эту пору стоятъ передъ судомъ нашимъ съ равными правами, являются съ равными силами, а потому всякія препиранія о старшинствѣ кириллицы передъ глаголицей и глаголицы передъ кириллицей совершенно неумѣстны и преждевременны до тѣхъ поръ, пока самое время, лучшій въ такомъ случаѣ рѣшитель человѣческихъ недоумѣній, не представитъ намъ для того данныхъ, подобныхъ тѣмъ, по коимъ права обѣихъ соперницъ теперь совершенно уравновѣсились. Въ высшей степени было бы занимательно уяснить себѣ то явленіе, почему почти, или даже рѣшительно въ одну и ту же пору показываются у славянъ двѣ азбуки, такъ мало похожія своей наружностью одна на другую. Но сознаюсь, при тѣхъ данныхъ, какія теперь у насъ подъ руками, рѣшеніе этого вопроса - чистая невозможность".

Надпись царя Самуила

Такимъ образомъ мы видимъ, что на основаніи перечисленныхъ открытій, сдѣланныхъ въ области глаголицы, наука славяновѣдѣнія должна была признать установленнымъ тотъ фактъ, что глаголическіе памятники по письму и языку такъ же древни, какъ и Кирилловскіе, и что въ эпоху начальной письменности глаголица была въ употребленіи не только у славянъ юга и запада, но и на востокѣ у болгаръ и даже у чеховъ (пражскіе листки), словомъ, была общеизвѣстна всему славянскому міру. Но это одно еще все-таки не было достаточно для полнаго выясненія вопроса объ изобрѣтеніи славянскихъ письменъ: вопросъ о томъ, какую же изъ двухъ азбукъ изобрѣлъ Кириллъ, казался послѣ этого еще болѣе запутаннымъ, еще болѣе загадочнымъ, чѣмъ когда-либо раньше.

Большое вліяніе на рѣшеніе этого вопроса въ смыслѣ, благопріятномъ для глаголицы, имѣлъ знаменитый Шафарикъ своимъ "послѣднимъ мнѣніемъ", высказаннымъ имъ въ 1858 году въ извѣстной работѣ "Ueber den Ursprung und die Heimat des Glagolitismus". Производя въ теченіе многихъ лѣтъ тщательныя разысканія по вопросу объ изобрѣтенiи славянскихъ азбукъ, основательно изучивъ весь историческій матеріалъ, относящійся къ этому предмету, и провѣривъ данныя, положенныя в основу всѣхъ мнѣнiй, существовавшихъ въ литературѣ до него, Шафарикъ, на основанiи цѣлаго ряда строго-научныхъ доводовъ и критическихъ соображеній, пришелъ, наконецъ, къ тому заключенію, что именно глаголица должна быть признана той азбукой, которую изобрѣлъ св. Кириллъ. Что же касается кириллицы, то, по мнѣнію Шафарика, она изобрѣтена впослѣдствіи въ Болгарiи однимъ изъ учениковъ св. Кирилла, именно Климентомъ корсунскимъ или охридскимъ, въ житiи котораго, найденномъ Григоровичемъ въ Охридѣ, ясно указано на то, что Климентъ изобрѣлъ для славянъ Македонiи новыя письмена, которыя оказались болѣе удобными и болѣе ясными въ сравненіи съ тѣми, которыя изобрѣлъ св. Кириллъ. Воззрѣніе Шафарика, какъ воззрѣнiе выдающагося ученаго и великаго знатока славянскаго міра, къ авторитетному голосу котораго привыкли прислушиваться съ полными уваженіемъ и довѣріемъ всѣ слависты міра, сразу пріобрѣло себѣ большое количество сторонниковъ и въ настоящее время принято въ наукѣ, какъ наиболѣе достовѣрное.

Но и на мнѣніи Шафарика дѣло, повидимому, не совсѣмъ еще кончилось. Доказательствомъ этому могутъ служить новые споры, возникшіе между учеными въ самое послѣднее время по поводу открытiя Кирилловской надписи (болгарскаго царя Самуила, найденной въ Македонiи, близъ озера Преспы, въ селѣ Германъ, экспедиціей, снаряженной въ 1898 году русскимъ археологическимъ институтомъ во главѣ съ директоромъ его О. И. Успенскимъ. Надпись эта, изображенная на прилагаемой при семъ таблицѣ, представляющей фотографическій снимокъ съ эстампажа, выбита на одномъ изъ угловъ надгробной плиты и заключаетъ въ себѣ слѣдующее чтенiе:

Надпись эта, какъ это ясно видно изъ существующей на ней датѣ, явилась на свѣтѣ въ 993 году (6501 г. отъ сотворенiя міра), слѣдовательно, если не принимать въ расчетъ глаголической записи на иверской грамотѣ архимандрита Порфирія (982 года), она должна быть признана самымъ древнимъ изъ всѣхъ дошедшихъ до насъ датированныхъ памятниковъ славянской письменности, такъ какъ до ея открытія самымъ древнимъ считалось Остромирово Евангеліе, которое относится всего лишь къ 1056 году. Вотъ по этому-то поводу снова возникли споры по вопросу о томъ, какая изъ двухъ азбукъ древнѣе - кириллица или глаголица, причемъ нѣкоторые ученые на основаніи надписи царя Самуила старались доказать, что кириллица явилась раньше глаголицы, а потому и изобрѣтеніе этой первоначальной славянской азбуки должно быть приписано св. Кириллу, а не кому-нибудь другому. Однако, сторонники старины глаголицы посмотрѣли на это дѣло нѣсколько иначе. Такъ, извѣстные слависты профессора Ягичъ и Милетичъ, обстоятельно изслѣдовавшiе новооткрытую надпись въ. палеографическомъ отношеніи, нашли въ начертанiи нѣкоторыхъ буквъ надписи цѣлый рядъ своеобразныхъ признаковъ, свидѣтельствующихъ о сильномъ вліяніи на форму этихъ буквъ глаголическихъ начертаній. Кромѣ того, въ надписи царя Самуила обращаетъ на себя вниманiе полное отсутствiе іотированныхъ гласныхъ и употребленіе, напримѣръ, вмѣсто , вмѣсто и т. д., - особенность, которая, по мнѣнiю этихъ ученыхъ, точно также должна быть приписана исключительному вліянію глаголической азбуки. Слѣдовательно, съ точки зрѣнія палеографическихъ изслѣдований Ягича и Милетича новооткрытая надпись не только не говоритъ въ пользу старшинства кириллицы, но, напротивъ, вполнѣ подтверждаеть мнѣнiе Шафарика о большей древности глаголицы и о томъ сильномъ вліяніи, которое имѣла эта послѣдняя азбука на характеръ кириллицы въ начальный періодъ ея образованія.

Въ заключеніе замѣтимъ, что въ недавнее время въ литературѣ возбужденъ былъ вопросъ о томъ, слѣдуетъ ли вообще считать славянскую азбуку изобрѣтеніемъ въ собственномъ смыслѣ, или же она является не больше, какъ устроеніе, усовершенствованіе письменъ, которыя, такъ сказать, завелись у славянъ сами собою, въ силу практическихъ потребностей еще задолго до Кирилла и Меѳодія. Такъ, въ 1884 году Всеволодъ Миллеръ старался провести мысль о томъ, что письмена, которыя мы привыкли называть кирилловскими, въ несовершенномъ видѣ существовали у славянъ еще задолго до принятія христіанства. Это было, по его мнѣнію, обыкновенное греческое уставное письмо, которое употреблялось славянами, жившими въ сосѣдствѣ съ греками, при составленіи договоровъ, дѣловыхъ бумагъ и т. д., словомъ для ежедневныхъ и обиходныхъ потребностей. Роль Кирилла и Климента представляется Миллеру въ слѣдующемъ видѣ: Кириллъ изобрѣлъ глаголицу, то есть, придумалъ начертанія для славянскихъ звуковъ, по уже имелъ подъ руками образецъ, прототипъ будущей кириллицы, изъ котораго онъ заимствовалъ порядокъ буквъ, звуковой составъ его, а также нѣкоторыя начертанія, предварительно измѣнивъ ихъ въ деталяхъ. Но азбука, составленная Кирилломъ, оказалась непрактична: фигуры были слишкомъ сложны и трудны, и хотя уже не мало рукописей было написано этой азбукой, однако она не могла вытѣснить изъ употребленія прежнюю, хотя и несовершенную. И вотъ уже ученикъ св. Кирилла, Климентъ задумалъ возвратиться къ прежней болѣе простой и болѣе удобной азбукѣ, но предварительно устроилъ ее на новый ладъ, усовершенствовавъ ее по образцу глаголицы. Такимъ путемъ возникла новая славянская азбука, теперешняя кириллица, которою и стали переписывать глаголичския рукописи, причемъ въ нѣкоторыхъ рукописяхъ прежній глаголическій тексть просто смывался или соскабливался, а на полученномъ въ подчищенномъ видѣ матеріалѣ (пергаментѣ) писали кириллицей. Этимъ, по мнѣнію Миллера, объясняется обиліе палимпсестовъ, на которые такъ часто указываютъ слависты-сторонники старшинства глаголицы. Мало-по-малу глаголическія буквы пришли въ забвенiе (кромѣ Македоніи и Хорватіи) и являлись, какъ архаизмы, лишь извѣстнаго рода украшеніемъ среди буквъ кирилловскихъ.

Надгробная плита, находящаяся въ с. Германъ

Другое мнѣніе высказалъ въ 1886 году профессоръ казанскаго университета Бѣляевъ въ своей работѣ: "Новое мнѣніе о происхожденіи глаголицы". Профессоръ Бѣляевъ вполнѣ раздѣляетъ мысль о томъ. что славяне употребляли до IX вѣка греческое письмо, но высказываетъ мнѣніе, что они употребляли въ то время не уставное греческое письмо, служившее больше для составленія рукописей богослужебнаго и священнаго содержанія, а болѣе удобное и распространенное среди массы грамотныхъ грековъ для свѣтскихъ, частныхъ и общественныхъ цѣлей и надобностей курсивное письмо. Изъ этого письма, - говоритъ Бѣляевъ, - мало по малу сталъ вырабатываться настоящій славянскій алфавить, такъ какъ съ теченіемъ времени славяне по необходимости должны были научиться выражать греческими буквами и такіе звуки славянской рѣчи, которыхъ недоставало въ греческомъ алфавитѣ. Впослѣдствіи, когда славяне цѣлымъ государствомъ приняли отъ грековъ христіанство и стали усваивать греческую христіанскую образованность, этотъ постепенно выработавшійся изъ греческаго курсива славянскій алфавитъ долженъ былъ сдѣлаться органомъ обширной церковной письменности. Но такъ какъ церковная греческая письменность, несмотря на давнишнее существованіе болѣе легкаго курсива, держалась унціаловъ, то и славянскія религіозныя и богослужебныя книги, по примеру своихъ греческихъ оригиналовъ, должны были писаться не тѣмъ обычнымъ греко-славянскимъ алфавитомъ, который употреблялся для свѣтскихъ цѣлей, а какимъ-нибудь другимъ, болѣе или менѣе похожимъ на торжественный и четкій алфавитъ греческихъ оригиналовъ.

Этой цѣли можно было достигнуть двумя путями: или передѣлать существовавшій уже греко-славянскій курсивный алфавитъ въ унціальное письмо, или же взять безъ всякой передѣлки греческій унціальный алфавитъ, дополнивъ его лишь нѣсколькими новыми знаками соотвѣтственно съ готовымъ уже способомъ выражать славянскіе звуки греческими буквами. Оба эти пути были испытаны, и одинъ изъ нихъ привелъ къ глаголицѣ, другой - къ кириллицѣ. По мнѣнію Бѣляева, первоначально возникла попытка придать курсивнымъ буквамъ уже существовавшаго греко-славянскаго алфавита характеръ унціальнаго письма, и результатомъ этой попытки явилась глаголица. Но передѣлка оказалась крайне неудачной; глаголица вышла замысловатой, трудной и неудобной для письма. Тогда черезъ нѣкоторое время рѣшили обратиться къ болѣе удобному и болѣе легкому богослужебному греческому унціалу, который былъ дополненъ нѣсколькими буквами соотвѣтственно съ существовавшимъ уже курсивнымъ алфавитомъ, причемъ было взято нѣсколько знаковъ, уже установивишхся въ славянскомъ письмѣ, съ передѣлкою ихъ на манеръ унціаловъ. Такимъ образомъ возникла другая славянская азбука, такъ-называемая кириллица.

Обзоръ доводовъ за и противъ такъ-называемаго глаголическаго ученія.

Итакъ, господствующее ученіе объ изобрѣтенiи славянскихъ азбукъ, созданное и развитое трудами Добнера, .Копитара, Григоровича и въ послѣднее время Шафарика, Миклошича, Рацкаго и многихъ другихъ, должно быть представлено въ слѣдующемъ видѣ.

Св. Кириллъ составилъ для славянъ не т.-наз. кириллицу, которою русскіе, болгары и сербы, словомъ всѣ славяне, принадлежащіе къ Восточной церкви, въ теченiе вѣковъ считали себя ему обязанными, а т.-наз. глаголицу; послѣдняя сначала вошла въ употребленіе въ Моравiи и Панноніи, а потомъ вмѣстѣ съ учениками славянскихъ апостоловъ перешла въ Болгарію. Но глаголическая азбука, составленная Кирилломъ, въ странахъ, заселенныхъ славянами православнаго исповѣданія, продержалась недолго. По причинѣ своей крайней вычурности, сложности и неудобства для письма она вскорѣ, приблизительно въ началѣ X вѣка, была оставлена и замѣнена другой азбукой, болѣе удобной для письма, т.-наз. кириллицей, которая на основаніи нѣкоторыхъ данныхъ можетъ быть приписана одному изъ учениковъ св. Кирилла, именно Клименту, епископу болгарскому.

Теперь мы разсмотримъ тѣ наиболѣе существенные доводы, которые при современномъ состояніи славяновѣдѣнія могуть быть приведены въ пользу этой т.-наз. глаголической теоріи. Большинство этихъ доводовъ, за исключеніемъ лишь нѣкоторыхъ измѣненiй и дополненiи, сдѣланныхъ нами на основаніи данныхъ, добытыхъ въ наукѣ въ послѣднее время, принадлежатъ Шафарику.

Доводы въ пользу того, что глаголица появилась ранѣе кириллицы и во всякомъ случаѣ не моложе послѣдней.

1) Нѣтъ вн одного факта въ пользу того, что кириллица древнѣе глаголицы.

2) Изъ датированныхъ памятниковъ славянскаго письма, дошедшихъ до насъ, самый древній писанъ глаголицей, - это именно глаголическая запись на греческомъ актѣ Иверскаго монастыря, писанномъ, какъ доказываетъ дата, въ 982 году. Къ этой же эпохѣ должны бить отнесены т.-наз. пражскіе глагольскіе отрывки, писанные, вѣроятно, во время Венцеслава (ум. 935 г.). Изъ датированныхъ памятниковъ кирилловскаго письма древнѣйшіи восходитъ къ 993 году; это надпись царя Самуила, найденная недавно въ Македоніи, близъ озера Преспы.

3) Есть кирилловскія рукописи, которыя по несомнѣннымъ признакамъ, напримѣръ, по встрѣчающимся въ нихъ глаголическимъ буквамъ, словамъ и даже цѣлымъ. строкамъ, списаны съ глагольскихъ оригиналовъ и притомъ въ древнѣйшую эпоху; наоборотъ, нѣтъ ни одной рукописи глаголической, которая бы была снята съ кирилловскаго оригинала, по крайней мѣрѣ въ древній періодъ.

4) Есть древніе палимпсесты, которые по выскобленному глаголическому письму покрыты кириллицей (палимпсестъ Григоровича и др.), но наоборотъ нѣтъ такихъ палимпсестовъ, въ которыхъ бы письмо кирилловское было покрыто глаголическимъ. Палимпсестъ, открытый въ 1890 году акад. Ягичемъ, хотя и написанъ глаголицей, но прежній выскобленный текстъ, какъ оказывается, былъ написанъ также глаголицей: объ этомъ свидѣтельствують сохранившіяся во многихъ мѣстахъ изъ прежняго письма плохо выскобленныя глаголическія буквы и даже цѣлыя слова.

5) Орѳографія, грамматика и слогъ рукописей кирилловскихъ гораздо совершеннѣе, чѣмъ въ рукописяхъ глаголическихъ.

6) Языкъ глаголическихъ памятниковъ гораздо древнѣе, гораздо архаичнѣе языка кирилловскихъ памятниковъ. Въ глаголическихъ рукописяхъ встрѣчается гораздо больше архаизмовъ, т. е. гораздо больше древнихъ славянскихъ словъ, выраженій и грамматическихъ формъ, чѣмъ въ рукописяхъ кирилловскихъ. Наконецъ, въ памятникахъ, писанныхъ глаголицей, встрѣчается гораздо больше ошибокъ въ переводѣ, а также гораздо большее число грецизмовъ, т. е. оставленныхъ безъ перевода греческихъ словъ, чѣмъ въ памятникахъ, писанныхъ кириллицей. Вообще памятники глаголическіе по языку представляютъ состояніе церковнославянской литературы въ томъ видѣ, въ какомъ она была въ первый періодъ, тогда какъ древнѣйшіе памятники кирилловскіе относятся уже ко второму періоду - къ періоду успѣха и высшаго развитія.

7) Глаголица едва ли могла явиться и сдѣлаться употребительной послѣ кириллицы и на ряду съ нею, такъ какъ трудно допустить, чтобы кому-нибудь могло придти въ голову, имѣя такой простой, четкій, красивый и ясный алфавитъ, какъ кирилловскій, выдумывать или изобрѣтать для противодѣйствія ему такую безобразную, такую неудобную и трудную для письма и чтенія азбуку, какъ глаголица, тѣмъ болѣе, что вѣдь письмо это было предназначено тогда исключительно для написанія священныхъ и богослужебныхъ книгъ. Скорѣе надо допустить противное и думать, что неудобная и сложная глаголица, продержавшись нѣкоторое время, была замѣнена и вытѣснена болѣе удобной кириллицей (Бѣляевъ).

Доводы въ пользу того, что св. Кириллъ изобрѣлъ не кириллицу, а глаголицу.

1) Единственные два памятника древнѣйшаго церковно-славянскаго языка моравскаго извода, именно кіевскіе отрывки XI в. и пражскіе листки X-XI в., писаны глаголицей. Слѣдовательно, есть основаніе думать, что славянскіе апостолы употребляли въ Моравіи именно глаголицу, а не кириллицу.

2) Во всѣхъ почти древнихъ источникахъ, трактующихъ о происхожденіи славянскаго письма, письмо, изобрѣтенное Кирилломъ, называется новымъ (sclavenis litteris noviter inventis... - у Каринтійца, litteras repertas... - у Іоанна VIII, inventis novis litteris...- въ легендѣ о св. Людмилѣ, grammata exeuronto... - въ житіи св. Климента и т. д.). Въ этомъ отношеніи особенно замѣчательно свидѣтельство славянскаго похвальнаго слова Кириллу и Меѳодію, восходящаго къ эпохѣ славянскихъ апостоловъ и открытаго въ 1848 году извѣстнымъ знатокомъ нашей древнеславянской письменности В. М. Ундольскимъ. Тамъ о Кириллѣ и Меѳодіи ясно и опредѣленно сказано, что они изобрѣли письмена совершенно новыя, безъ всякихъ постороннихъ и чужихъ элементовъ: "не на тоуждемъ (т. е. чужомъ) основании свое дѣло полагающа, съ, изнова племена въображьша (т. е. вымышляя) и съвьршиста въ языкъ новъ..." Это извѣстіе, по мнѣнію Шафарика, какъ нельзя болѣе примѣняется къ письму глаголическому, буквы котораго несходны ни съ какими другими, но отнюдь не къ кирилловскому, большинство буквъ котораго взято безъ всякихъ измѣненій изъ греческаго.

Но сторонники кириллицы толкуютъ это мѣсто нѣсколько иначе. По ихъ мнѣнію (Викторовъ, Гельфердингъ и др.), слова "не на тоуждемъ основании и т. д." можно отнести не только къ послѣдующему изложенію, гдѣ говорится о составленіи славянской азбуки, но также къ предыдущему, гдѣ говорится объ обращеніи славянъ въ христіанство, а выраженіе "изнова", которое не подходитъ къ этому объясненію, можно понимать, какъ одно изъ риторическихъ упражненій (!).

3) Римское духовенство, какъ извѣстно, порицало и подвергло преслѣдованію письмена, изобрѣтенныя Кирилломъ, именно за ихъ новость, называя ихъ варварскими, языческими; а такія порицанія не имѣли бы смысла, если бы эти письмена, за исключеніемъ лишь немногихъ буквъ, были взяты безъ всякихъ измѣненій изъ азбуки греческой, какъ азбуки, уже давно освященной употребленіемъ въ богослуженіи. Съ другой стороны было бы естественно ожидать, что Кириллъ въ защиту своихъ письменъ станетъ ссылаться на то, что они вовсе не новы, а взяты изъ греческаго. Но онъ этого не сдѣлалъ.

4) Новыя названія славянскихъ буквъ (азъ, буки...) доказываютъ, что изобрѣтенная Кирилломъ азбука состояла изъ новыхъ знаковъ: для новыхъ знаковъ нужны были и новыя названія, а это опять-таки можетъ относиться къ одной только глаголицѣ, состоящей изъ знаковъ, съ виду совершенно непохожихъ на какіе-либо знаки другихъ алфавитовъ.

5) Есть основаніе думать, что названіе "кириллица" первоначально было пріурочено именно къ глаголической азбукѣ, и что то значеніе, которое этому названію придаютъ теперь, возникло впослѣдствіи, когда глаголица вышла изъ общаго употребленія. Объ этомъ свидѣтельствуетъ послѣсловіе къ списку толковыхъ пророковъ новгородскаго попа Упиря Лихаго, списанному имъ въ 1047 году съ древней глаголической рукописи, какъ это можно судить по смыслу самого послѣсловія, а также по многимъ другимъ несомнѣннымъ признакамъ, напримѣръ, по встрѣчающимся въ переписанной рукописи глаголическимъ буквамъ и даже цѣлымъ словамъ. Въ этомъ послѣсловіи Упирь благодаритъ Господа "яко сподоби мя написати книги си ис курилоцѣ". Ясно, что письмо глаголической рукописи Упирь называетъ кириллицей.

Доказательство Шафарика въ пользу того, что кириллица составлена св. Климентомъ.

Въ одномъ древнемъ источникѣ, въ достовѣрности котораго, по мнѣнію Шафарика, нѣтъ никакихъ основаній сомнѣваться, именно въ краткомъ житіи св. Климента, найденномъ въ Охридѣ проф. Григоровичемъ, имѣется прямое и ясное указаніе на то, что св. Клименть, находясь въ санѣ болгарскаго епископа, составилъ для южныхъ славянъ, взамѣнъ прежняго Кирилловскаго алфавита, другой новый, который отличался болѣе удобными и болѣе ясными начертаніями. Въ греческой и латинской редакціяхъ это извѣстіе представляется въ сдѣдующемъ видѣ: "esojisato de (св. Климентъ) kai carakthraz eterouz grammatwn proz to sajesteron h ouz exeuren o sojoz Kurilloz" и "excogitavit etiam alias litteratum formas, quae praeberent majorem perspicuitatem, quam quas sapiens Cyrillus invenerat". Это извѣстіе въ связи съ тѣмъ общеизвѣстнымъ фактомъ, что у славянъ никогда не было другихъ азбукъ, кромѣ глаголицы и кириллицы, служитъ, по мнѣнію Шафарика, наилучшимъ доказательствомъ того, что Кириллъ изобрѣлъ глаголицу, а св. Климентъ впослѣдствіи замѣнилъ ее болѣе удобной и болѣе ясной кириллицей. Къ этому мнѣнію присоединились такіе знатоки славянской палеографіи, какъ Миклошичъ. Рацкій, Милетичъ, Котляревскій и многіе другіе. Но сторонники того мнѣнія, что Кириллица изобрѣтена св. Кирилломъ (Викторовъ, Гельфердингъ и др.), относятся съ недовѣріемъ къ свидѣтельству, заключенному въ краткомъ житiи св. Клімента, и, въ опроверженіе его, приводятъ слѣдующія возраженія:

1) Помимо краткаго житія св. Климента, существуетъ еще пространное житіе этого дѣятеля, а между тѣмъ въ этомъ-то послѣднемъ житіи, несмотря на подробное изложеніе его жизни, ни слова не говорится объ изобрѣтеніи имъ какого бы то ни было алфавита, нѣтъ даже на что-либо подобное никакого намека.

2) Въ сказанiи о письменахъ славянскихъ черноризца Храбра послѣдній говоритъ только объ одномъ славянскомъ алфавитѣ и объ одномъ его изобрѣтателѣ, именно о св. Кириллѣ, и ничего о Климентѣ, несмотря на то, что послѣдній былъ его современникомъ.

Сказаніе о письменахъ славянскихъ черноризца Храбра, накъ самое главное и существенное возраженіе противъ глаголическаго ученія.

Сказаніе Храбра заслуживаетъ того, чтобы на немъ остановиться нѣсколько подробнѣе, такъ какъ еще до настоящаго времени оно служитъ единственнымъ аргументомъ, при помощи котораго защитники кириллицы отстаиваютъ свое ученіе объ изобрѣтеніи св. Кирилломъ кириллицы, а не глаголицы. Сказаніе это пріобрѣтаетъ тѣмъ большую важность, что Храбръ свидѣтель древній, временъ Симеона, когда были еще живы люди, лично знавшіе Кирилла и Меѳодія, слѣдовательно, къ каждому его сообщенію слѣдуетъ относиться, какъ къ сообщенію очевидца и современника происшедшихъ въ ту эпоху событій. А между тѣмъ, прочитывая дошедшія до насъ позднѣйшіе списки Храброва сказанія (древнѣйшіе изъ нихъ относятся къ XV вѣку), мы дѣйствительно встрѣчаемъ въ нихъ нѣсколько сообщеній (напримѣръ, сообщеніе о количествѣ буквъ въ изобрѣтенной Кирилломъ азбукѣ, а также о порядкѣ и распредѣленiи ихъ на два разряда), которыя какъ будто удобнѣе объясняются въ смыслѣ Кириллицы, чѣмъ въ смыслѣ глаголицы. Въ виду этого интересно разсмотрѣть, какъ отнеслись и относятся къ Храброву сказанію сторонники глаголицы. Преждо всего представимъ здѣсь вкратцѣ самое сказаніе.

Константинъ Философъ, нарицаемый Кириллъ, - говорить Храбръ, - сотворялъ славянамъ письмена числомъ 38, одни по чину (т. е. по порядку) греческихъ письменъ, а другія для славянской рѣчи (т. е. для звуковъ, не существующихъ оъ греческомъ).

"Се же суть словѣньская письмена, яже подобьна суть грьчьскимъ письменамъ: а, в, г, д.... (исчисленіе и порядокъ этихъ буквъ въ разныхъ спискахъ различно), а сия суть по словѣньску языку: б, ж... (въ исчисленіи этихъ послѣднихъ столько различія между списками, что до перваго чтенія дойти нѣтъ никакой возможности)".

Затѣмъ Храбръ проводитъ параллель между греческой азбукой и азбукой, изобрѣтенной Кирилломъ. Греческій алфавитъ, - говоритъ Храбръ, - состоящій всего только изъ 24 буквъ, образованъ былъ въ теченіе долгаго времени, съ большимъ трудомъ и не однимъ, а семью изобрѣтателями, изъ которыхъ однимъ введено было 16 буквъ, взятыхъ изъ финикійскаго, другимъ-3, третьимъ - 2, четвертымъ еще 2 и т. д. Переводъ священнаго писанія на греческій языкъ также былъ сдѣланъ не однимъ человѣкомъ, а 70 переводчиками. Славянская же азбука, состоящая изъ 38 буквъ, изобрѣтена однимъ только Кирилломъ, имъ же однимъ переведено и священное писаніе на славянскій языкъ, и притомъ все это онъ сдѣлалъ "въ малѣхъ лѣтѣхъ", т. е. въ короткий срокъ. "Тѣмъ же, - продолжаетъ Храбръ, - словѣньская письмена святѣйша суть и чьстьнѣйша, святъ бо мужъ сътворилъ я есть, а грьчьска - Еллины поганы".

Наконецъ, въ заключеніе Храбръ говоритъ о какихъ-то измѣненіяхъ, исправленіяхъ и преобразованіяхъ, которымъ подвергалась славянская азбука послѣ смерти Кирилла. Въ мое время, говоритъ Храбръ, явились люди, которые пытались "вновь построять и повторять", т. е. исправлять и передѣлывать, алфавитъ, устроенный св. Кирилломъ. Не считая кирилловской азбуки чѣмъ-то совершеннымъ, Храбръ однако превозноситъ заслугу Кирилла передъ славянскимъ народомъ на томъ основаніи, что гораздо легче и удобнѣе "послѣжде потворити (т. е. видоизмѣнить), неже первое створити".

Теперь возникаетъ вопросъ, какую изъ двухъ славянскихъ азбукъ имѣлъ въ виду черноризецъ Храбръ. Въ самомъ сказанiи, какъ мы видимъ, нѣтъ спеціальныхъ указаній на этотъ счетъ, а потому, при желаніи рѣшить этотъ вопросъ, приходится довольствоваться сужденіями о томъ, насколько та или другая азбука наиболѣе подходитъ къ смыслу сказанія, а также къ отдѣльнымъ его разсужденіямъ. Сторонники ученія объ изобрѣтеніи св. Кирилломъ кириллицы ссылаются главнымъ образомъ на то мѣсто сказанія, гдѣ въ нѣкоторыхъ спискахъ Храбръ опредѣленно и ясно говоритъ о числѣ, порядкѣ и распредѣленіи славянскихъ буквъ на два разряда, не оставляющихъ, по ихъ мнѣнію, никакого сомнѣнія въ томъ, что рѣчь идетъ именно о кириллицѣ, а не о глаголицѣ. Но сторонники глаголическаго ученія съ Шафарикомъ во главѣ, выставили противъ нихъ слѣдующія возраженiя:

1) Есть основанiе думать, что Храбръ самъ написалъ свое "сказаніе" глаголицей и, слѣдовательно, могъ въ немъ разсуждать только о глаголицѣ, а не о кириллицѣ, такъ какъ одинъ изь древнѣйшихъ и важнѣішихъ списковъ Храброва сказанія, въ которомъ читается прибавка объ очевидцахъ Кирилла и Меѳодія, именно списокъ, найденный въ Россіи, въ Троицкой лаврѣ по нѣкоторымъ несомнѣннымъ признакамъ, напримѣръ, по встрѣчающимся въ изобиліи глаголическимъ буквамъ, долженъ быть признанъ копіей съ глаголическаго орпгинала. Защитники Кириллицы объясняютъ слѣды глаголическаго письма въ Троицкомъ спискѣ простою случайностью. По ихъ мнѣнію, Троицкій списокъ доказываетъ вовсе не то, будто бы самое сказаніе Храброво имѣло глаголическое происхожденіе, а только то, что неизвѣстно, когда и гдѣ Храброво сказаніе было переписано съ кириллицы глаголицей, потомъ этотъ списокъ попалъ въ Россію и вновь переписанъ кириллицей (Викторовъ).

2) Храбръ говоритъ, что Кириллъ сотворилъ славянамъ азбуку изъ 38 буквъ и часть своихъ буквъ размѣстилъ въ порядкѣ греческой азбуки, а другую часть приспособилъ къ славянской рѣчи. Это мѣсто съ такимъ же правомъ можетъ быть отнесено къ глаголицѣ, съ какимъ къ кириллицѣ.

3) Храбръ замѣчаетъ. что греческія буквы изобрѣтены язычниками эллпнами, а славянскія - святымъ мужемъ Кирилломъ. Это замѣчаніе, по мнѣнію Шафарика, ясно указываетъ на то, что Храбръ имѣлъ въ внду именно глаголицу, состоящую изъ начертаній совершенно новыхъ, но никакъ не кириллицу, представляющую въ сущности не что иное, какъ повтореніе знаковъ греческаго алфавита.

4) Храбръ говоритъ, что греческiй алфавить, состоящий всего только изъ 24 буквъ, образованъ былъ въ теченiе нѣсколькихъ вѣковъ, съ большимъ трудомъ и не однимъ, а нѣсколькими лицами, славянскій же алфавитъ, состоящій изъ 38 знаковъ, изобрѣтенъ въ короткое время и притомъ однимъ только Кирилломъ. Если бы Храбръ имѣлъ въ виду Кириллицу, состоящую изъ греческихъ буквъ, то такое сравненіе, по мнѣнію Шафарика, было бы нелѣпостью, а похвала безсмысліемъ.

Теперь намъ остаются разсмотрѣть еще знаменитую фразу Храброва сказанія: "Се же сутъ славѣнъская письмена, яже подобьна сутъ греческимъ писъменамъ... " - этотъ важнѣйшій аргументъ противниковъ глаголическаго ученія въ пользу того, что Храбръ имѣлъ въ виду только кириллицу. И нельзя сказать, чтобы этотъ аргументь не былъ серьезенъ. Всѣмъ извѣстно, что въ глаголицѣ нѣтъ ни одной буквы, которая бы представляла близкое сходство съ греческими буквами, между тѣмъ какъ въ кириллицѣ всѣ буквы, перечисленныя въ сказаніи, дѣйствительно ничѣмъ не отличаются отъ соотвѣтствующихъ буквъ греческаго алфавита.

Слѣдовательно, смылъ этой фразы, взятой въ отдѣльности, вполнѣ очевиденъ и, казалось бы, не оставляетъ никакого сомненiя вь томъ, что рѣчь въ ней идетъ исключительно о Кириллицѣ, а не о глаголицѣ. Но въ такомъ случаѣ возникаеть вопросъ, какъ согласовать такое толкованіе этой фразы въ пользу Кириллицы со всѣмъ остальнымъ содержаніемъ "сказанія", въ которомъ, какъ справедливо замѣтилъ Шафарикъ, большинство разсужденiи легко объясняются въ смыслѣ глаголицы, но никакъ не вяжется съ понятiемъ о кириллицѣ. Самъ Шафарикъ старался рѣшить это видимое противорѣчіе такимъ образомъ, что предположилъ, будто Храбръ подъ словомъ "письмена" разумѣлъ въ этомъ мѣстѣ не буквенныя начертанія славянскаго и греческаго алфавитовъ, а ихъ звуки. По его мнѣнію, Храбръ въ разбираемой фразѣ хотѣлъ сказать слѣдующее: "Вотъ буквы для тѣхъ славянскихъ звуковъ, которые подобны греческимъ звукамъ, а воть для тѣхъ, которые составляютъ принадлежность собственно языка славянскаго".

Такое толкованіе этой фразы, несомнѣнно, дѣлаетъ ее вполнѣ примѣнимой къ глаголицѣ, но, по-нашему, оно построено на шаткомъ основаніи, едва ли выдерживающемъ строгую критику. Трудно допустить, чтобы Храбръ, употребляя вездѣ слово "письмена" въ смыслѣ начертаній, въ одномъ только мѣстѣ придалъ зтому слову совершенно другое и притомъ крайне неправильное значеніе звуковъ.

Намъ кажется, что существуетъ другой, болѣе простой и болѣе удобный способъ выйти изъ затрудненія, представляемаго разбираемымъ мѣстомъ Храброва сказанія. Дѣло въ томъ, что текстъ этого мѣста, равно какъ общая цифра принятыхъ Кирилломъ начертаній, а также наименованіе, исчисленіе, порядокъ и распредѣленiе ихъ на 2 разряда, въ различныхъ спискахъ Храброва сказанія представляетъ значительныя различія. Слѣдовательно, нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что интересующее насъ мѣсто дошло до насъ не въ своей первоначальной редакціи, не въ своемъ подлинномъ видѣ, а въ значительно измѣненномъ и дополненномъ позднѣйшими переписчиками. Несомнѣнно, что каждый переписчикъ Храброва сказанія имѣлъ въ виду только ту славянскую азбуку, которой писалъ самъ, и вообще которая употреблялась въ его время. Это обстоятельство въ связи съ тѣмъ несомнѣннымъ фактомъ, доказаннымъ Шафарикомъ, что большинство разсужденій, заключенныхъ въ сказаніи, могуть быть поняты лишь въ смыслѣ глаголицы, но никакъ не Кириллицы, даетъ, намъ кажстся, полное основаніе думать, что все это мѣсто пріурочено къ кириллицѣ впослѣдствіи, когда глаголица не только вышла изъ общеславянскаго употребленія, но когда память о ней, какъ объ азбукѣ, изобрѣтенной для славянъ въ эпоху Кирилла, совершенно исчезла и поглотилась всецѣло Кириллицей.