Поэзия в дореволюционной орфографии. Графъ Д.И.Хвостов

К ъ N.N. О наводненiи Петрополя.
бывшемъ 7-го Ноября 1824 года.

О златострунная дѣяній знатныхъ лира!
Воспламени пѣвца безвѣстнаго средь міра,
Гласи изъ устъ его правдивую ты рѣчь.
Я волнъ свирѣпство зрѣлъ, я видѣлъ Божій мечъ;
Владыка бурь восталъ и сѣлъ на колесницу,
Въ Европѣ славную и первую столицу
Облекъ въ уныніе, неизъяснимый страхъ;
Къ могиламъ близкіе и Граціи въ цвѣтахъ
Вcѣ видятъ смерть и зрятъ косы ея размахъ.
Вдругъ море челюсти несытыя открыло
И быструю Неву, казалось, окрилило;
Вода течетъ, бѣжитъ, какъ жадный въ стадо волкъ,
Ведя съ собою чадъ ожесточенныхъ полкъ;
Стремяся въ дерзости къ оплотамъ знаменитымъ,
И лодки и суда мчитъ по хребтамъ сердитымъ;
Ростя въ мгновеніе приливная гора,
Крутитъ водовики, сшибаетъ катера
И одаль брызгами разгнѣванная хлещетъ,
На камень, и чугунъ безперестанно плещетъ.
Екатерининъ брегъ сокрылся внутрь валовъ;
Мы зримъ, - среди Невы стоятъ верхи домовъ,
Непримиримыя, бунтующія волны,
Изъ ложа выступя, порабощаютъ стогны;
Въ частицахъ мелкихъ пыль отъ влаги надъ рѣкой
Слилася въ воздухѣ густою вскорѣ мглой;
По каменной стезѣ, внезапно многоводной,
Судамъ тяжелымъ путь уставился свободной.
Тамъ вѣтры буйные, союзники рѣкѣ,
Съ порывомъ ухватя плывущихъ на доскѣ,
Скрывая отъ очей предметы имъ любезны,
Въ предѣлы мрачные свергаютъ лютой бездны;
Все тонетъ, плаваетъ по улицѣ, рѣкамъ,
Спасенья нѣтъ коню, пощады нѣтъ воламъ;
При бурь владычествѣ лишь вѣтры грозно свищутъ,
Они среди пространствъ за добычею рыщутъ
И уловя ее, бросаютъ на угадъ,
Обломки отъ столбовъ и корабля снарядъ,
Хоромы, съ родины снесенныя вѣтрами,
Стоятъ на пустыряхъ съ окошками, трубами.
Решеткѣ Бецкаго дивился Альбіонъ;
Черезъ гранитъ съ Невы нависнувъ плоскодонъ,
Какъ вихрь, нахлынулъ вдругъ и заперъ мостовую;
Волнуютъ вѣтры мѣдь и утварь золотую.
Свободѣ радуясь средь накопленныхъ водъ,
Летаетъ огненный, шумливый параходъ;
Дерзая черезъ мостъ и срѣтя путь стѣсненный,
Ударился - и сталъ къ нему какъ пригвожденный.
Отважится ли кто, чей можетъ сильный духъ
Потопомъ огласить потомства поздній слухъ?
Цвѣтущія красой три юныя дѣвицы
Отъ страха мертвыя лежали вдоль свѣтлицы,
Хотя въ нее еще не ворвалась рѣка;
Одна въ своей рукѣ держала голубка,
И смерти вмѣстѣ съ нимъ подсѣчена косою.
Тамъ старецъ мрачный-живъ-терзаяся тоскою,
Средь разрушенія блуждаетъ, будьто тѣнь,
Пуская вопль: "гдѣ ты, любезная мнѣ сѣнь?
Гдѣ дочь и сыновья, гдѣ ты, моя супруга?
Безъ дома, безъ дѣтей, лишенный силъ и друга,
Среди печали злой, отчаянія сынъ,
Связь съ міромъ перервавъ, скитаюся одинъ."
Пріятность острововъ Петрополь украшала,
Окрестности его и Муза возглашала;
Всѣ быстрое стекло любили Невскихъ водъ
И Феба изъ морей торжественный восходъ.
Явясь свирѣпое тогда опустошенье,
Отягощая мысль, не утѣшаетъ зрѣнье.
Предъ днемъ молитвеннымъ безплотныхъ горнихъ силъ,
Въ твой навечерній день, Архангелъ Михаилъ!
Съ Петрополемъ въ полдни событіе ужасно,
Повсюду видится скопленье водъ опасно.
Всѣ кинулись къ судамъ, отринувъ страхъ, бѣгутъ,
И жизнь, жизнь ближняго, какъ жизнь свою брегутъ,
Стремятся съ влагой въ брань, призвавъ на помощь Бога;
Самъ сердобольный Царь отъ высоты чертога,
Покорности къ Творцу, любви къ народу полнъ,
Послалъ исхитить жертвъ изъ устъ свирѣпыхъ волнъ.
Наперсникъ воинъ былъ и близь Царя въ сраженье,
Зрѣлъ смерть лицемъ къ лицу, зрѣлъ ужасъ, изтребленье,
Ступя на бурный валъ, до катера достигъ,
Схватилъ ето, летѣлъ, въ часъ гибельный и въ мигъ
Достигнулъ судна онъ, на коемъ утопали;
Пусть волны злобныя къ нему не допускали, -
Мужаясь въ подвигѣ, усердіемъ горя,
Спасъ погибающихъ, и спасъ въ глазахъ Царя.
Коль злополучіе Петрополя извѣстно,
То изцѣленіе, по истинѣ, чудесно
Ты, лира, огласи на крыліяхъ молвы
По краснымъ берегамъ и Волги и Москвы.
Быть можетъ, возвратясь изъ океановъ дальнихъ,
Иной услыша вѣсть объ истинахъ печальныхъ,
Къ рѣчамъ свидѣтелей не преклоняя слухъ,
Вѣщаетъ: "не былъ здѣсь явленій бурныхъ духъ,
Къ лучамъ Петрополя мракъ не касался ночи,
Меня обманывать мои не могутъ очи, -
Порядокъ царствуетъ въ Исакьевской, Морской;
Всѣ зданья осмотря, я былъ и за рѣкой, -
На стогнахъ чистота и дивныя громады,
Мосты висячіе, узорныя ограды,
Весь градъ движенія, занятій мирныхъ полнъ;
Гдѣ наводненья слѣдъ и гдѣ свирѣпость волнъ?
Кто стогны очищалъ, гдѣ отъ хоромъ обломки?
Вулкана древняго, по прежнему, потомки,
Съ желѣзомъ ратуя, взялись за крѣпкий млатъ;
Я вижу въ мастерскихъ орудія снарядъ,
Здѣсь вижу кораблей различныхъ странъ собранье;
Иль Бельта лютое на градъ обуреванье
Такъ скоро въ немъ могло цѣленье пріобрѣсть,
И гости за моря отрадную шлютъ вѣсть,
Или пространство мѣстъ, покрытое водами,
Возобновилося волшебными руками?
Петрополь осушилъ стремленье злобныхъ водъ,
Зефира кротостью, сіяніемъ щедротъ.

Кто помощи другихъ себѣ въ напасти проситъ,
Благотворителю мольбы свои приноситъ;
А здѣсь несчастному не слезы должно лить,
Чтобъ состраданіе въ соотчичей вселить, -
Благотворенія великое здѣсь дѣло
Текло прямой стезей, конца достигнетъ смѣло;
Въ бѣдахъ не надобно предстателя искать,
Здѣсь ищутъ тѣхъ, кому потребно помогать.

Умолкъ на Бельтѣ ревъ, и онѣмѣли стоны,
И быстро сыплются съ престола милліоны;
Среди Петрополя отъ гнѣва ярыхъ водъ
Пусть есть погибшіе, но вѣрно нѣтъ сиротъ.
Любовью чистою, небесною согрѣты
Всѣ у пристанища, воспитаны, одѣты,
Всѣ, благости пріявъ священнѣйшій залогъ,
Рекутъ: "средь тяжкихъ золъ есть милосердый Бог."

[Полное собраніе стихотвореній Графа Хвостова. Санктпетербургъ, 1829-1834]