|
ПАМЯТИ ДЕРЖАВИНА.
При полученіи извѣстія о побѣдахъ при Синопѣ и Ахалцыхѣ.
Что слышу? Что сердца волнуетъ?
Что веселится Царскій домъ?..
Опять Россія торжествуетъ!
Опять гремитъ Кагульскій громъ!
Опять временъ Екатерины,
Я слышу, встали исполины...
Но мой восторгъ не полонъ! Нѣтъ!
Нашъ вѣкъ великъ, могучъ и славенъ;
Но гдѣ жь, Россія, твой Державинъ?
О, гдѣ пѣвецъ твоихъ побѣдъ?
И гдѣ кимвалъ его, литавры,
Которыхъ громъ внималъ весь міръ?..
Неполны воинскіе лавры
Безъ звона неподкупныхъ лиръ!
Кто днесь стихомъ монументальнымъ
Провозвѣститъ потомкамъ дальнымъ,
Что мы все тѣ же, какъ тогда,
И что жива еще въ Россіи
О христіанской Византіи
Великодушная мечта!
Къ тебѣ, Державинъ, какъ въ молитвѣ,
Къ тебѣ зову! Услышь мой гласъ,
Какъ слушалъ бардъ о чудной битвѣ
Простого пахаря разсказъ.
Съ тѣхъ поръ, какъ жреческій твой голосъ
Умолкнулъ,-много Русь боролась
Со злымъ врагомъ и клеветой.
Въ насъ силъ твоихъ недоставало
Къ нимъ стать лицомъ, поднять забрало
И грянуть рѣчью громовой.
Пора забыть навѣты злые,
Пора и намъ глаза открыть,
И перестать намъ о Россіи
Съ чужого голоса судить.
Пора! Завѣса разорвалась!
Въ насъ сердце Русское сказалось!
Мы прозрѣваемъ наконецъ
Въ самосознаніи народномъ-
Намъ не въ Парижѣ сумасбродномъ,
Не въ дряхлой Вѣнѣ образецъ.
Въ Европѣ слишкомъ много кровью
Сама земля напоена;
Враждой упорной, не любовью
Взростила чадъ своихъ она;
Тамъ человѣка гордый геній
Зрѣлъ средь насильствъ и потрясеній;
Духъ партій злобу тамъ таитъ;
Всѣ живы старыя обиды;
Надъ каждымъ мрачной Немезиды
Тамъ мечъ кровавый тяготитъ.
А мы за нашими царями,
Душою вѣруя Петру,
Какъ за искусными вождями
Пошли къ величью и добру.
Они одни лишь угадали,
Какая мощь и разумъ спали
Въ богатырѣ земли родной,
Лишь бы монгольскихъ золъ заразу
Съ него стряхнуть, и какъ алмазу
Дать грань душѣ его младой.
Чѣмъ быть во изумленье міру-
Ему впервой разоблачилъ
Тотъ, кто сложилъ съ себя порфиру,
И какъ матросъ и плотникъ жилъ;
За Русь пошелъ страдать, учиться,
Кто восхотѣлъ переродиться,
Чтобъ свой народъ переродить!
Познай, нашъ врагъ хитроугрозный!
Съ ея Царемъ дороги розной
Россіи ввѣкъ не можетъ быть.
И пусть она еще ребенокъ,
Но какъ глядитъ уже умно!
Еще чуть вышла изъ пеленокъ-
Но сколько ею создано!..
Державинъ! Бардъ нашъ сладкострунный!
Ты возвѣщалъ Россіи юной
Все, чѣмъ великъ здѣсь человѣкъ;
Ты для восторга далъ ей клики,
Ты огласилъ ея, великій,
Трудовъ и славы первый вѣкъ!
Востань же днесь и виждь-какъ снова
Родныя плещутъ знамена!
Во славу имени Христова
Кипитъ священная война,
И вновь Россія торжествуетъ!..
Пускай Европа негодуетъ,
Пускай коварствуетъ и лжетъ:
Духъ отрицанья, духъ сомнѣнья,
Враговъ безсильное шипѣнье
Народный духъ въ насъ не убьетъ!
У насъ есть два врага-мы знаемъ!
Одинъ-завистниковъ вражда:
Не усмиривъ ихъ, не влагаемъ
Меча въ ножны мы никогда,
Другой нашъ врагъ-и врагъ кичливый-
То духъ невѣжества строптивый!..
О, Русь! Ихъ купно поражай!
Однихъ мечомъ, другихъ сатирой,
И бранный мечъ съ правдивой лирой
Единымъ лавромъ обвивай!
Въ ряду героевъ Измаила
Да узрятъ наши имена,
Да знаютъ-съ ними въ насъ одна
Мощь разума и длани сила;
Да глубже мысль намъ ляжетъ въ грудь,
Что нашъ великъ въ грядущемъ путь,-
И тѣнь пѣвца Екатерины
На наше кликнетъ торжество:
- "Они все тѣ же исполины,
И помнятъ барда своего!"
3 декабря 1853.
ПОСЛАНІЕ ВЪ ЛАГЕРЬ.
Межь тѣмъ, какъ вы, друзья, въ рядахъ родныхъ полковъ
Идете Божьею грозою на враговъ,
О, какъ хотѣлось бы, хоть знакъ подать вамъ, братья,
Чтобъ видѣли вы къ вамъ простертыя объятья,
Чтобъ знали чувства вы, бушующія въ насъ,
Чтобъ мощь оставшихся вся въ васъ перелилась!
Мой стихъ есть тоже мечъ-и съ вашими мечами
Ужели не блеснетъ за Русь онъ подъ грозой?
Ужели можетъ онъ молчать передъ врагами?
Къ вамъ шлю его, друзья, въ вашъ лагерь боевой,
Въ немъ вся моя душа помчится съ вами въ битвѣ.
Я чувствую, что въ немъ есть сила, какъ въ молитвѣ.
Въ немъ блещетъ идеалъ Россіи молодой,
Который свѣтитъ намъ водительной звѣздой,
Тотъ гордый идеалъ, который окрыляя
Любовію нашъ духъ въ годину горькихъ бѣдъ,
Все осязательнѣй и ярче тридцать лѣтъ
Осуществляется подъ скиптромъ Николая.
(1854).
Я. П. ПОЛОНСКОМУ.
Читано на его пятидесятилѣтнемъ юбилеѣ 10 апрѣля 1887 г.
Тому ужь больше чѣмъ полвѣка,
На разныхъ русскихъ широтахъ,
Три мальчика, въ своихъ мечтахъ
За высшій жребій человѣка
Считая чудный даръ стиховъ,
Имъ предались невозвратимо...
Имъ рано старыхъ мастеровъ,
Поэтовъ Греціи и Рима
Далось почуять красоты;
Бывало нѣжный лучъ Авроры
Раскрытыхъ книгъ освѣтитъ горы,
Румяня ветхіе листы, -
Они сидятъ, ловя намеки,
И ихъ восторгъ растетъ, растетъ,
По мѣрѣ той какъ трудъ идетъ,
И сквозь разобранныя строки
Чудесный образъ возстаетъ...
И старики, съ своихъ высотъ,
На нихъ, казалося, взирали,
И улыбались межь собой,
И ихъ улыбкой ободряли...
Тѣ трое были... милый мой,
Ты понялъ?.. Фетъ и мы съ тобой...
Такъ отблескъ первыхъ впечатлѣнiй
И тотъ же стиль, и тотъ же вкусъ
Въ порывахъ первыхъ вдохновеній
Нашъ уготовили союзъ.
Другъ друга мы тотчасъ признали
Почти на первыхъ же шагахъ,
И той же радостью въ сердцахъ
Успѣхъ другъ друга принимали.
Въ полустолѣтье жь нашихъ Музъ
Провозгласимъ мы тостъ примѣрный
За поэтическій, нашъ вѣрный,
Нашъ добрый тройственный союзъ!
1887.
Изъ Аполлодора Гностика.
I.
Духъ вѣка вашъ кумиръ; а вѣкъ вашъ - краткій мигъ.
Кумиры ва?лятcя въ забвенье, въ безконечность...
Безумные! ужель вашъ разумъ не постигъ,
Что выше всѣхъ вѣковъ - есть Вѣчность!..
II.
Вѣрю я въ Разумъ и Благость Великаго Духа; зову Его - Богомъ;
Въ сонмъ неисчетныхъ духовъ, вызванныхъ Имъ въ бытіе.
Миръ сотворенъ, чтобы имъ, воплощеннымъ, въ пути къ совершенству,
Въ срочной борьбѣ съ естествомъ, вящую силу пріять.
III.
Милыхъ, что умерли,
Образы свѣтлые
Въ сердцѣ своемъ схорони!
Тамъ они - Ангелы
Будутъ Хранители
Въ жизненныхъ буряхъ тебѣ!
IV.
Не говори, что нѣтъ спасенья,
Что ты въ печаляхъ изнемогъ:
Чѣмъ ночь темнѣй, тѣмъ ярче звѣзды,
Чѣмъ глубже скорбь, тѣмъ ближе Богъ.
V.
Близится Вѣчная Ночь... Въ страхѣ дрогнуло сердце...
Пристальнѣй сталъ я глядѣть въ тотъ ужасающій мракъ...
Вдругъ въ немъ звѣзда проглянула, за нею другая, и третья,
И наконецъ засіялъ звѣздами весь небосклонъ.
Новая въ каждой изъ нихъ мнѣ краса открывалась всечасно,
Глубже мнѣ въ душу онѣ, глубже я въ нихъ проникал...
Въ каждой сказалося слово свое, и на каждое слово,
Съ радостью чувствовалъ я, откликъ въ душѣ моей есть;
Всѣ говорили, что гдѣ-то за ними есть Вѣчное Солнце,
Солнце, котораго свѣтъ - блескъ и красу имъ дает...
О, какъ ты блѣдно предъ Нимъ, юныхъ дней моихъ солнце!
Какъ онъ ничтоженъ и пустъ гимнъ, что мы пѣли тебѣ!
1882.
VI.
ЭПИТАФІЯ.
(Списано съ гробницы).
Здѣсь почивающей жребій выпалъ не тотъ, что всѣмъ людямъ.
Да! умерла-и живетъ, и немеркнущій свѣтъ созерцаетъ;
Вѣчно жива-для живыхъ! кто же мертвой ее почитаетъ-
Мертвъ тотъ, поистинѣ, самъ!.. О, земля! что дивишься
Новой еще для тебя этой тѣни? Что значитъ твой страхъ?..
1882.
VII.
Заката тихое сіянье,
Вѣнецъ безоблачнаго дня, -
Не ты ли намъ знаменованье
Иной ступени бытія?..
Взоръ очарованный трепещетъ
Предъ угасаніемъ твоимъ,
Но разгорается и блещетъ
Все ярче звѣздный міръ надъ нимъ...
Земнаго, бѣднаго сознанья
Угаснутъ блѣдные лучи,-
Но въ наступающей ночи
Лишь перерывъ существованья:
Отъ узъ освобожденный духъ
Первоначальный образъ приметъ
И съ вѣчныхъ тайнъ предъ нимъ подыметъ
Завѣсу Смерть-какъ старый другъ-
И возвратитъ ему прозрѣнье,
Сквозь всѣ преграды вещества,
Во все духовное въ твореньѣ,
О чемъ въ тѣлесномъ заключеньѣ
Онъ и мечтать дерзалъ едва...
1888.
VIII.
Выше, выше въ поднебесной
Возлетай, о мой орелъ,
Чтобы міръ земной и тѣсный
Весь изъ глазъ твоихъ ушелъ!
Возносися въ тѣ селенья,
Гдѣ, какъ спящія мечты,
Первообразы творенья
Въ красотѣ ихъ чистоты, -
Въ свѣтлый міръ, гдѣ пребыванье
Душъ, какъ создалъ ихъ Господь,
Душъ, не вѣдавшихъ изгнанья
Въ человѣческую плоть!..
1887.
IX.
* *
*
Катись, катися надо мной
Все просвѣщающее Время!
Завѣсу тьмы влеки съ собой,
Что намъ скрываетъ Свѣтъ Святой
И на душѣ лежитъ какъ бремя,-
Чтобы мой духъ, въ земныхъ путяхъ
Свершивъ свое предназначенье,
Могъ воспріять въ иныхъ мірахъ
И высшей Тайны откровенье.
1892.
X.
Поэзія-вѣнецъ познанья,
Надъ зломъ и страстью торжество;
Тебѣ въ ней свѣтъ на все созданье,
Въ ней - Божество!
Ея сіяніе святое
Разъ ощутивъ-на вѣкъ забыть
Все мимолетное, земное;
Лишь ею жить;
Одно лишь сознавать блаженство,
Что въ духъ твой глубже всѳ идетъ
И полнота, и совершенство
Ея красотъ...
И вотъ ужь онъ - проникнутъ ею...
Остался мигъ - совсѣмъ прозрѣть:-
Тамъ-вновь родиться слившись съ нею,
Здѣсь - умереть!
1889.
XI.
Пиръ у васъ и ликованья:
Храмъ разбитъ... Но отчего,
Въ блескѣ луннаго сіянья,
Не пройдешь безъ содроганья
Ты предъ остовомъ его?
Отчего же ты, смущенный
Предъ безмолвіемъ небесъ,
Хоть изъ пропасти бездонной,
Силы темной, безымённой
Ждешь явленій и чудесъ?..
1889.
XII.
"Прочь идеалы!" Грозный кликъ!..
"Конецъ загробной лжи и страху!
"Нашъ вѣкъ тѣмъ славенъ и великъ,
"Что рубитъ въ корень и со взмаху!
"Міръ лишь отъ насъ спасенья ждетъ-
"Такъ-безъ пощады! и впередъ!.."
И вотъ, какъ пьяный, какъ съ просонокъ,
Принявъ за истину символъ,
Ты рушить бросился... Ребенокъ!
Игрушку разломалъ, и золъ,
Что ничего въ ней не нашелъ!..
Ты рушишь храмы, рвешь одежды,
Сквернишь алтарь, престолъ, потиръ -
Но развѣ въ нихъ залогъ Надежды,
Любви и Вѣры видитъ міръ?
Онѣ-въ душѣ у насъ, какъ скрытый
Духъ жизни въ сѣмени цвѣтка -
И что тутъ мечъ твой, ржой покрытый,
И дѣтская твоя рука!..
1889.
XIII.
Творца, какъ духа, постиженье,
О человѣкъ, душой твоей -
Что звѣздъ и солнца отраженье
Въ великомъ зеркалѣ морей!
Ты самъ, пришелецъ въ сей юдоли,
Ты - тоже духъ, созданный Имъ,
И даромъ разума и воли
Стоишь какъ царь надъ всѣмъ земнымъ.
Свободенъ ты - но надъ тобою
Есть судія. Въ дни ветхой тьмы
Онъ налеталъ огнемъ, войною,
Какъ громъ, какъ трусъ, какъ духъ чумы...
Его лица, ни даже тѣни,
Никто изъ смертныхъ не видалъ,
И лишь костями поколѣній
Въ пустынѣ путь его сверкалъ...
Теперь- не то...
Неслышный входитъ. Весь-сіянье.
Съ крестомъ, поправшимъ Смерть и тлѣнъ;
Въ раскрытой книгѣ-начертанье
Святыхъ евангельскихъ письменъ;
Глубокій взоръ по малу свѣтомъ
Охватитъ внутрь всего тебя,
И ты, прозрѣвъ во свѣтѣ этомъ,
Осудишь самъ уже себя,
И самъ почуешь, что въ паденьѣ
Твоей мятущейся души
Одно ей жизнь и воскресенье -
Его: "иди и не грѣши!"
1889.
XIV.
Изъ бездны Вѣчности, изъ глубины Творенья,
На жгучіе твои запросы и сомнѣнья
Ты, Смертный, требуешь отвѣта въ тотъ же мигъ,
И плачешь, и клянешь ты Небо въ озлобленьѣ,
Что не отвѣтствуетъ на твой душевный крикъ...
А Небо на тебя съ улыбкою взираетъ,
Какъ на капризнаго ребенка смотритъ мать,
Съ улыбкой-потому, что все, всѣ тайны знаетъ,
И знаетъ, что тебѣ еще ихъ рано знать!
1892.
XV.
Аскетъ! ты нѣкогда въ пустынѣ,
Передъ величьемъ божества,
Изрекъ, восторженный, и нынѣ
Еще не смолкшія слова:
"Жизнь эта - сонъ и сновидѣнье,
Миражъ среди нагихъ песковъ;
Лишь въ смерти-полное забвенье
Всей этой лжи, успокоенье,
Сонъ въ лонѣ Бога - и безъ сновъ".
Ты правъ, мудрецъ: все въ мірѣ тлѣнье,
Все въ людяхъ ложь... Но что-нибудь
Да есть же въ насъ, что жаждетъ свѣта,
Чему вся ложь противна эта,
Что рвется въ Вѣчность проглянуть...
На всѣ моленья безъ отвѣта,
Я знаю, Время мимо насъ
Несетъ событья, поколѣнья,
Подыметъ насъ въ своемъ стремленьѣ
И въ бездну броситъ тотъ же часъ;
Я-жертва вплоть и до могилы
Всей этой бѣшеной игры, -
Ничто предъ Разумомъ и Силой,
Въ пространство бросившей міры,-
Но говоритъ мнѣ тайный голосъ,
Что не вотще душа моя
Здѣсь и любила, и боролась:
Въ ней есть свое живое я!
И жизнь-не сонъ, не сновидѣнье,
Нѣтъ! это пламенникъ святой,
Мнѣ озарившій на мгновенье
Міръ и небесный, и земной,
И смерть-не мигъ уничтоженья
Во мнѣ того живаго я,
А новый шагъ, и восхожденье
Все къ высшим сферамъ бытія!
1893.
[Полное собраніе сочиненій А. Н. Майкова : въ четырехъ томахъ. Томъ 1. С.-Петербургъ : А. Ф. Марксъ, 1901]
УПРАЗДНЕННЫЙ МОНАСТЫРЬ.
Давно въ туманѣ предо мной
Блестящей точкою горя,
То надъ лѣскомъ, то надъ горой
Свѣтился крестъ монастыря.
И вдругъ - обрывъ! и вотъ - рѣка
Въ тѣни высокихъ береговъ.
Бѣжитъ, подернута слегка
Отливомъ красныхъ облаковъ.
И на откосѣ мѣловомъ
Открылась старая стѣна
Съ безглавой башней, какъ огнемъ,
Закатомъ дня озарена.
Прохлада вѣетъ надъ рѣкой,
Струясь за рѣзвымъ вѣтеркомъ,
И тихо движется со мной
Неповоротливый паромъ.
Вотъ монастырь... Слѣды ль осадъ,
Пищалей, приступовъ къ стѣнамъ,
Въ кирпичныхъ грудахъ что лежатъ,
Поросши лѣсомъ, здѣсь и тамъ?..
Лампада у воротъ горитъ
Предъ полинялымъ образкомъ;
Монахъ, сѣдой старикъ, сидитъ
У кружки подъ двойнымъ замкомъ;
Сидитъ и смотритъ, какъ ползутъ
Мои лошадки по горѣ...
-"Что, отче честный, есть ли тутъ
Что посмотрѣть въ монастырѣ?"
-"А посмотри! Запрету нѣтъ!
Что есть - увидишь", молвилъ онъ,
"Да что смотрѣть-то! Сколько лѣтъ,
Какъ монастырь ужь упраздненъ.
"Святыню вывезли... Живемъ
Мы вотъ одни давненько тутъ
Съ отцомъ Паисіемъ и ждемъ,
Аль насъ куда переведутъ,
"Аль здѣсь помремъ... Я, вотъ, съ ногой
Изнылъ. Ломота извела.
Лѣчился лѣтось у одной
Старушки: нѣтъ, не помогла!
"Войди въ калитку-то, смотри!" -
Мнѣ указалъ на дверь старикъ;
А самъ спѣшилъ въ лучахъ зари
Еще погрѣться хоть бы мигъ.
Бѣднякъ! едва ль не правъ былъ онъ!
Смотрѣть немного было, нѣтъ!
Кой-гдѣ слѣды витыхъ колоннъ,
Письма и позолоты слѣдъ.
Всѣ церкви въ землю повросли,
Кругомъ забиты двери ихъ...
За то, что кудри, до земли
Висѣли вѣтви ивъ густыхъ...
А домъ, гдѣ кельи - какъ скелетъ,
За блѣдной зеленью стоитъ,
И въ острыхъ окнахъ стеколъ нѣтъ,
И грустно мракъ изъ нихъ глядитъ...
Лишь бродитъ вкругъ голодный котъ;
Надъ нимъ, несясь стрѣлы быстрѣй,
Кружатся ласточки; въ разбродъ
Гуляетъ стая голубей -
Все тихо валится кругомъ...
Еще пройдетъ немного лѣтъ,
И стѣны продадутъ на сломъ,
И старины пройдетъ и слѣдъ...
Смотрѣть немного... Что жь изъ нихъ,
Изъ этихъ камней говоритъ
Моей душѣ? и шагъ мой тихъ,
И сердце такъ въ груди стучитъ?
Святыню вывезли... Но нѣтъ,
Не всю!.. Нѣтъ, чувствую, живутъ
Мольбы и слезы, столько лѣтъ
Отъ сердца лившіяся тутъ!
Я живо вижу, какъ сюда
Пришелъ спасаться мужъ святой,
Въ тѣ времена еще, когда
Кругомъ шумѣлъ здѣсь боръ густой,
И, вѣковымъ объята сномъ,
Вся эта дикая страна
Казалась людямъ - волшебствомъ
И чародѣйствами полна...
И келью самъ въ горѣ изсѣкъ,
И жилъ пустыннымъ житіемъ
Въ той кельѣ Божій человѣкъ,
На козни бѣса глухъ и нѣмъ.
И, что свѣча въ ночи горитъ,
Онъ въ этомъ мракѣ просіялъ,
Училъ народъ, устроилъ скитъ,
И утѣшалъ, и просвѣщалъ...
И вотъ - вкругъ валятся лѣса!
И монастырь здѣсь возстаетъ...
Надъ гробомъ старца чудеса
Пошли твориться... и растетъ
За храмомъ храмъ, встаетъ стѣна,
Встаетъ гостинницъ длинный рядъ;
И въ погреба течетъ казна,
И всюду трудъ, и всюду ладъ!
Идутъ обозы вдоль горы;
Хлопочетъ келарь, казначей...
Варятъ меды, творятъ пиры,
Всечасно братья ждетъ гостей...
А эти гости - то князья,
Въ орду идущіе съ казной...
То ихъ княгини, ихъ семья,
Въ разлукѣ плачущія злой...
И черный людъ, безвѣстный людъ
Со всей Руси идетъ, бредетъ...
Въ грѣхахъ всѣ каяться идутъ -
Да страшный гнѣвъ свой Богъ уйметъ...
Идутъ - съ пожарищъ, съ поля битвъ,
Ища исходу хоть слезамъ -
Подъ чтенье сладостныхъ молитвъ,
Подъ пѣнье ангельское тамъ...
И въ темныхъ маленькихъ церквахъ
Душистый воскъ горитъ, какъ жаръ,
Предъ образами въ жемчугахъ -
Сердецъ скорбящихъ чистый даръ...
Вотъ ѣдетъ новый караванъ...
Полумонашеская рать...
И раззолоченный рыдванъ...
Съ крестами клиръ идетъ встрѣчать.
Съ потухшимъ окомъ, блѣденъ, худъ,
Выходитъ, думой обуянъ,
Здѣсь панихидой кончить судъ,
Кровавый судъ свой, царь Иванъ...
Ударилъ колоколъ большой -
И двери царскія въ алтарь
Предъ нимъ раскрылись, и, больной,
Повергшись ницъ, рыдаетъ царь...
И, глядя, плачутъ всѣ вокругъ...
Но многолѣтье кончилъ клиръ,
И ждетъ царя и царскихъ слугъ
Въ большой трапезной свѣтлый пиръ...
Но царь на свѣтлый пиръ нейдетъ.
Одинъ, онъ въ кельѣ заперся...
Онъ ѣстъ лишь хлѣбъ, онъ воду пьетъ,
И весь онъ Богу отдался...
Вотъ на обитель сходитъ сонъ;
Одинъ лишь царь не знаетъ сна...
Все ходитъ онъ, все пишетъ онъ
Имъ побіенныхъ имена...
Все кровь... А тутъ - покой кругомъ!
Главу обитель вознесла,
Что тихій островъ на мірскомъ
Многомятежномъ морѣ зла...
Принять бы схиму здѣсь... Лежать
Живымъ въ гробу - а надъ тобой
Монахи будутъ возглашать:
Раба Ивана упокой...
Все суета!.. И какъ видна
Она изъ гроба-то!.. - А тутъ -
Что въ царствѣ будетъ? Вся страна
Взликуетъ! Скажутъ: царь былъ лютъ!
Измѣна встанетъ! Зашумятъ
Опять бояре, города...
Найдется царскій братъ иль сватъ,
Мой родъ зарѣжетъ... Что тогда?
И духъ его, какъ воронъ злой,
По всей Руси витать пошелъ
И ищетъ: гдѣ онъ, недругъ мой?
Гдѣ смута? гдѣ гнѣздо крамолъ?
Зоветъ на судъ онъ города,
Живыхъ и мертвыхъ онъ зоветъ,
И, вновь для грознаго суда
Готовый, мысль въ душѣ куетъ -
Куетъ онъ мысль - какъ бы сплотить
Всю Русь въ одно, чтобъ ничего
Не смѣло въ ней дышать и жить
Безъ изволенія его...
А ночь межь тѣмъ надъ Русью шла...
И не одна душа, томясь,
Теперь гадала и ждала:
Что Царь замыслилъ въ этотъ часъ?...
И, чуть звонятъ, народъ - во храмъ,
Вопитъ, какъ жаждущій въ степи;
"Когда жь, Господь, конецъ бѣдамъ!"
И клиръ въ отвѣтъ ему: "терпи!"
Терпи!.. и вытерпѣла ты,
Святая Русь, что посылалъ
Тебѣ Господь - всѣ тяготы
Насильствъ, и казней, и опалъ...
Тяжелый млатъ ковалъ тебя
Въ одинъ народъ, ковалъ вѣка -
Но вѣришь ты, что Богъ любя
Тебя каралъ, - и тѣмъ крѣпка!
И вотъ - теперь... "Что?" опросилъ
Меня монашекъ у воротъ.
- "Нѣтъ, ничего!.. я говорилъ!..
- "А знатный былъ, молва идетъ,
"Нашъ монастырь-то въ старину!.."
- "А упраздненъ-то онъ зачѣмъ?"
- "Да стало братьи мало... Ну...
И оскудѣли житіемъ!
"Ужь противъ прежняго - гдѣ намъ!"
И вдругъ, какъ будто спохватясь:
- "Да ты по службѣ тутъ, аль самъ?"
- "Самъ, самъ!"-"Ну, то-то, въ добрый часъ!
1860.
СУДЪ ПРЕДКОВЪ.
(Посв. К. К. Случевскому).
Pauvre feuille dessechee
De ta tige detachee,
Ou vas-tu? Je n'en sais rien...
Je vais ou le vent me mene...
Arnault.
"Попы увели народъ въ унію, попы и
назадъ приведутъ... Такъ и наука..."
(Изъ одного разговора).
I.
Къ кончинѣ близокъ князь Андрей.
Онъ причастился. Слабый свѣтъ
Лишь тонкихъ нѣсколькихъ лучей
Прорвался въ темный кабинетъ.
Предъ умирающимъ сидитъ
На креслахъ сынъ. Примчался съ водъ,
Отцомъ былъ выписанъ. Глядитъ
И думаетъ: "ну, что же?.. вотъ
"Два вѣка тутъ лицомъ къ лицу!
Какая жь между ними связь?
Давно душой я чуждъ отцу,
Давно всѣмъ чуждъ мнѣ старый князь!
"Во Франціи - легитимистъ;
Здѣсь - недовольный камергеръ,
Спиритъ, ханжа и піэтистъ
И bel'esprit a la Вольтеръ;
"Какъ совмѣщалось это въ немъ -
Богъ вѣсть!.. Но онъ себя считалъ
Какой-то истины столпомъ,
Какой -и самъ не понималъ!"
Въ то жь время думалъ старый князь:
"Да, мы уходимъ!.. Да, огни
Всѣ другъ за другомъ гаснутъ!.. Грязь
Встаетъ, идетъ... tout est fini!..
"И тотъ изящный, внѣшній блескъ,
И грація, и умъ, и вкусъ,
Et cet esprit chevaleresqsue!..
Вотъ съ сыномъ даже расхожусь!
"Онъ - фантазеръ! стоялъ горой
За "эти мѣры" - дождался,
Да между небомъ и землей
Повисъ!.. и все не унялся -
"Опоры ищетъ - да ихъ нѣтъ!"...
Но вдругъ старикъ раскрылъ глаза,
Какой-то новой мысли свѣтъ
Блеснулъ въ лицѣ - онъ поднялся
И - "Serge", промолвилъ: "обѣщай -
Положимъ ужь капризъ такой -
Когда умру, приди, читай
Псалтырь ты въ церкви надо мной.
"Какъ разсказать тебѣ! Хоть ночь!
Вотъ видишь, я вѣдь тоже былъ..."
Но стало старику не въ мочь,
И онъ въ постель упалъ безъ силъ,-
Да и навѣки замолчалъ!
И черезъ мигъ въ дому, крестясь,
Въ испугѣ каждый повторялъ
(Хоть ждали всѣ): скончался князь!
II.
И вотъ въ сосѣдній монастырь
Свезенъ онъ съ должнымъ торжествомъ,
И сынъ идеть читать Псалтырь
Въ старинной церкви надъ отцомъ.
Онъ пренебрегъ бы, можетъ быть,
Но поднялся кругомъ ужь толкъ,
Да кто-то вздумалъ подтрунить -
Выходитъ: тутъ ужь чести долгъ!
Въ загробный міръ, ни въ міръ чертей
Конечно ужь не вѣрилъ онъ...
Но - мракъ, мерцаніе свѣчей,
И лики строгіе иконъ.
И храмъ весь полный старины,
Гдѣ все о предкахъ говоритъ,
Гдѣ всѣ они схоронены,
Гдѣ полъ изъ ихъ надгробныхъ плитъ,
Отецъ, вступающій въ ихъ кругъ
Теперь же, какъ пришлецъ домой -
И въ этомъ царствѣ мертвыхъ вдругъ
Одинъ лишь онъ стоитъ живой...
И князь внимательнѣй глядитъ
Во мракъ по нишамъ и угламъ...
Вонъ отъ хоругвей тѣнь дрожитъ
До самыхъ сводовъ по стѣнамъ...
Вонъ мѣсто княжеское, гдѣ
Подъ балдахиномъ, съ ихъ гербомъ,
Оть предка, павшаго въ Ордѣ,
Преемственно, сынъ за отцомъ,
Стоялъ старѣйшій въ родѣ... Былъ
Когда-то княжескій престолъ
На этомъ мѣстѣ... Князь открылъ
Псалтырь; псаломъ илъ два прочелъ,
А мысль идетъ сама собой:
"Всей этой древности - князей
Когда-то спорившихъ съ Москвой,
Потомъ служившихъ вѣрно ей,
"Всѣхъ этихъ жизней - я итогъ!
Со всѣмъ народомъ, вся семья,
Всѣ жили, какъ велѣлъ имъ Богъ,
Росли какъ боръ сплошной... А я?
"Что я?.. Отпадшій листъ для нихъ...
А могъ ли не отпасть?.. Вопросъ!..
Теперь бы на землѣ такихъ
Отпадшихъ листьевъ набралось
"На добрый островъ! всѣхъ племенъ
И всѣхъ народовъ!.. Человѣкъ
Повсюду рвется изъ пеленъ,
Идемъ, куда ведетъ насъ вѣкъ..."
Читаетъ князь, а мысль опять:
"Но были жь и у нихъ умы...
Съумѣли жь изъ клочковъ создать
Они - имперію!.. А мы?..
"Что? начинаемъ мы собой?..
Бѣдняжка, сорванный листокъ
Въ разлукѣ съ вѣткою родной
Куда летишь?.." и князь не могъ
Чтобъ не вздохнуть... невольно сталъ
Читать все тише... Вотъ пѣтухъ
Пропѣлъ въ деревнѣ... Князь усталъ,
Онъ опустился въ кресла. Вдругъ
Онъ слышитъ шорохъ, легкій шумъ -
Какъ бы пронесся вѣтерокъ -
Князь - этотъ здравый, бодрый умъ -
Взглянулъ - и ужь дохнуть не могъ...
Какъ будто на туманъ иль дымъ
Фонарь волшебный наведенъ -
Полупрозрачные - предъ нимъ -
Толпа людей - мужей и женъ,
Дѣтей и старцевъ... Впереди
Въ камзолахъ шитыхъ, въ парикахъ,
Звѣзда и лента на груди,
А дамы съ мушкой на щекахъ...
За стариками въ парикахъ
Другіе были старики
Въ боярскихъ шапкахъ, въ бородахъ,
Виднѣлись шлемы, клобуки...
Былъ на однихъ нарядъ свѣжѣй,
На комъ давно ужь полинялъ,
Чѣмъ дальше - то тускнѣй, темнѣй,
И лишь металлъ одинъ сверкалъ...
И вотъ, противъ амвона, вдругъ
Всѣ разодвинулись - сидитъ
Подъ балдахиномъ витязь... Вкругъ
Какъ будто судій сонмъ стоитъ...
Свѣтъ прямо падаетъ на нихъ...
На витязѣ - вѣнецъ. Всѣ ждутъ...
Торжественное что-то... Мигъ -
И двое, видитъ князь, ведутъ
- Его отца!.. знакомый фракъ -
И камергерскій ключъ... Да! онъ!..
Что жь это?.. Судятъ?.. Судятъ?.. Такъ!
Отецъ поникъ, совсѣмъ смущенъ...
Судъ предковъ - за душу свою
Отвѣтишь Богу, молъ, а намъ
Повѣдай, какъ служилъ царю,
Хулы не нажилъ ли отцамъ...
Никакъ читаютъ приговоръ?..
Старикъ шатнулся и закрылъ
Лицо руками... Къ сыну взоръ,
Къ нему, съ мольбою обратилъ,
Зоветъ его, и князь спѣшитъ
На зовъ отца, вскочилъ... Но вмигъ
Исчезло все... въ гробу лежитъ,
Сквозясь чрезъ кисею, старикъ...
Пылаютъ свѣчи... мракъ кругомъ
Въ мерцаньи ихъ какъ бы дрожитъ...
Вотъ Спасъ въ окладѣ золотомъ
Въ возглавьи гроба... Князь глядитъ -
И - какъ случилось - по сей часъ
Не помнитъ онъ: сама тогда
Рука невольно поднялась,
И онъ - перекрестился!.. Да,
Перекрестился въ первый разъ
По многихъ лѣтахъ... "Это сонъ",
Онъ повторялъ, но мысль неслась
Туда, въ ту глубину временъ,
Что вдругъ раскрылась передъ нимъ
Уже не мертвой пустотой,
А чѣмъ-то цѣлымъ и живымъ -
Какой-то силой роковой,
Которой все уже давно,
Что насъ волнуетъ и крушитъ,
Разрѣшено, умирено...
"Ахъ, сонъ все это!" князь твердитъ...
III.
Но сонъ иль нѣтъ - не въ томъ вопросъ;
А только послѣ похоронъ
Уѣхать тотчасъ не пришлось
Въ чужіе краи князю. Онъ
Занялся склепомъ. Много въ немъ
Затѣялъ передѣлокъ. Крестъ
Велѣлъ позолотить. Потомъ
Опять замедлился отъѣздъ:
Сталъ очищать онъ старый домъ;
Открылъ, что это вѣдь музей!
Сокровища нашлися въ немъ
Вѣдь отъ временъ еще царей!
И кипы грамотъ въ кладовыхъ,
И писемъ цѣлая гора!
Да вѣдь какія? между нихъ -
Екатерины и Петра!
Ну, какъ же ихъ не разобрать!
И принялся читать ихъ князь,
Межь ними связь возстановлять
Съ исторіей вводить ихъ въ связь...
Понадобилось книгъ - и годъ
За годомъ время въ вѣчность мчитъ, -
Одинъ, всѣ ночи напролетъ,
Зарывшись въ книги, онъ сидитъ
И пишетъ рода своего
Исторію... И чудно всѣмъ:
Совсѣмъ нельзя узнать его!
Другой сталъ человѣкъ совсѣмъ!
Россія стала для него
Святыней, избранной страной;
Ея началамъ торжество
Пророчитъ въ жизни міровой.
"Не могутъ-де ея понять;
Все точку зрѣнія берутъ
На міръ изъ Рима! надо взять
Изъ Византіи - и поймутъ!.."
Такое свойство впрочемъ есть
Въ исторіи россійской: тотъ,
Кто вздумалъ за нее засѣсть, -
Пиши пропалъ: съ ума сойдетъ!
Одинъ профессоръ, - онъ въ Москвѣ
Средь нашихъ умственныхъ свѣтилъ
Стоялъ едва ль не во главѣ,-
Серьезно это говорилъ.
1880.
СКАЗАНІЕ О 1812 ГОДѢ.
Вѣтеръ гонитъ отъ востока
Съ воемъ снѣжныя мятели...
Дикой пѣснью злая вьюга
Заливается въ пустынѣ...
По безлюдному простору,
Безъ ночлега, безъ привала,
Точно сонмъ тѣней, проходятъ
Славной арміи остатки,
Егеря и гренадеры,
Кто окутанъ дамской шалью,
Кто церковною завѣсой,-
То въ сугробахъ снѣжныхъ вязнутъ,
То скользятъ, въ разбродъ взбираясь
На подъемъ оледенѣлый...
Гдѣ пройдутъ-по всей дорогѣ
Пушки брошены, лафеты;
Снѣгъ заноситъ трупы коней,
И людей, и колымаги,
Нагруженныя добычей
Изъ святыхъ московскихъ храмовъ...
Посреди разбитой рати
?детъ вождь ея, привыкшій
Къ торжествамъ лишь да побѣдамъ...
Въ пошевняхѣ на жалкихъ клячахъ,
?детъ той же онъ дорогой,
Гдѣ прошелъ еще недавно
Полный гордости и славы,
Къ той загадочной столицѣ
Съ золотыми куполами,
Гдѣ, казалось, совершится
Въ полномъ блескѣ чудный жребій
Повелителя вселенной,
Сокрушителя имперій...
Гдѣ жь вы, пышныя мечтанья!
Гордый замыселъ!.. надежды
И глубокіе расчеты
Прахомъ стали-и упорно
Ищетъ онъ всему разгадки,
Гдѣ и въ чемъ его ошибка?
Все напрасно!..
И поникъ онъ, и, въ дремотѣ,
Видитъ-какъ въ пріемномъ залѣ-
Не за долго до похода -
Въ Тюльери, стоитъ онъ, гнѣвный;
Вѣнценосцевъ всей Европы
Передъ нимъ послы: всѣ внемлютъ
Съ трепетомъ его угрозамъ...
Лишь одинъ стоитъ посланникъ,
Не склонивъ покорно взгляда,
Съ затаенною улыбкой...
И, вспыливши, Императоръ -
"Князь, вы видите"-воскликнулъ-
"Мнѣ никто во всей Европѣ
"Не дерзаетъ поперечить:
"Императоръ вашъ-на что же
"Онъ надѣется-на что же?"
"Государь!" въ отвѣтъ посланникъ,
"Взять въ расчетъ вы позабыли,
"Что за Русскимъ государемъ
"Русскій весь стоитъ народъ!"
Онъ тогда расхохотался,-
А теперь-теперь онъ вздрогнулъ...
И глядитъ: утихла вьюга,
На морозномъ небѣ звѣзды,
А кругомъ на горизонтѣ
Всюду зарева пожаровъ...
Вспомнилъ онъ дворецъ Петровскій,
Гдѣ бояръ онъ ждалъ съ поклономъ
И ключами отъ столицы...
Вспомнилъ онъ пустынный городъ,
Вдругъ со всѣхъ сторонъ объятый
Моремъ пламени... А мира-
Мира нѣтъ!.. и днемъ, и ночью
Неустанная погоня
Вслѣдъ за нимъ враговъ незримыхъ...
Справа, слѣва-ихъ мильоны
Тамъ въ лѣсахъ... "Такъ вотъ что значитъ-
"Весь народъ!.."
И безнадежно
Вдаль онъ взоры устремляетъ:
Что-то грозное таится
Тамъ за синими лѣсами,
Въ необъятной этой дали...
1876.
ЗАПАДНАЯ РУСЬ.
(Посвящается западно-русскимъ братствамъ).
Великолѣпные костелы,
Гдѣ блещетъ яхонтъ и янтарь,
И раззолоченный, тяжелый,
Огнями залитый алтарь.
Паны колѣнопреклоненны,
Ксендзъ, потрясающій крестомъ,
Вопятъ въ молитвѣ изступленной:
"Да грянетъ Богъ своимъ судомъ!
"Да окрылитъ на бой ихъ рати
Противъ московскихъ мужиковъ,
Что въ сонмы европейской знати
Взошли по лѣстницѣ чиновъ!
"Да снова Рѣчи Посполитой
Онъ дастъ имъ гордыя права,-
И не смутитъ ужь хлопъ забитый
Пановъ веселыхъ торжества!.."
А тамъ, вдали, другіе храмы-
Лачуги съ погнутымъ крестомъ!
Тамъ хлопы молятся, тамъ-хамы,
Съ ихъ подлымъ русскимъ языкомъ!
Тамъ-гниль и ветошь! мракъ и сыро!
И причащается тамъ хлопъ
Изъ оловяннаго потира,
И въ крашенинной ризѣ попъ!
Но духомъ церкви первобытной
Все дышитъ въ бѣдныхъ здѣсь стѣнахъ,
И также бродитъ ненасытный,
Вкругъ этихъ стѣнъ, исконный врагъ;
И эти вѣрные, всечасно
Дрожа за ветхій свой алтарь,
О томъ лишь молятъ, молятъ страстно-
Чтобъ вспомнилъ ихъ и Русскій царь,
И русскій людъ, передъ которымъ
Вотще слеза не пролита,
Который, подъ земнымъ позоромъ,
Въ убогомъ нищемъ-чтитъ Христа...
1863.
М. Н. КАТКОВУ.
І.
Мы - Москвичи! что дѣлать, милый другъ!
Кинь насъ судьба на сѣверъ иль на югъ,-
У насъ вездѣ, со всей своею славой,
Въ душѣ - Москва и Кремль золотоглавый;
Въ насъ заповѣдь великая жива,
И вѣра въ насъ досель не извелася,
На коихъ древле создалась Москва,
И чрезъ нее - Россія создалася.
Тамъ у гробовъ іерарховъ и царей,
Намѣтившихъ великія ей цѣли,
Онѣ виднѣй, и ты поймешь яснѣй,
Куда идти, - и какъ мы шли доселѣ,
И отчего, во дни народныхъ бѣдъ,
И внѣшнихъ бурь, и всякаго шатанья,
Для всей Руси, какъ дѣдовскій завѣтъ,
Родной Москвы звучало увѣщанье.
Храни жь его, отцовъ завѣтъ святой,
Какъ Ермогенъ въ цѣпяхъ, въ тюрьмѣ сырой,-
И въ жизни путь всегда увидишь правый,
И посрамишь всякъ умыселъ лихой,
Всякъ вражій ковъ и всякъ соблазнъ лукавый.
1867.
2.
"Что можетъ міру дать Востокъ?
"Голышъ, - а о насущномъ хлѣбѣ
"Съ презрѣньемъ умствуетъ пророкъ
"Душой витающій на небѣ!.."
Такъ гордый Римлянинъ судилъ
И - палъ предъ рубищемъ Мессіи...
Не то же ль искони твердилъ
И гордый Западъ, о Россіи?..
Она же вѣруетъ, что нѣсть
Спасенья въ пурпурѣ и златѣ,
А въ тѣхъ немногихъ, въ коихъ есть
Еще остатокъ благодати...
1887.
Ѳ. И. ТЮТЧЕВУ.
Народы, племена, ихъ геній, ихъ судьбы
Стоятъ передъ тобой своей идеи полны,
Какъ вдругъ застывшія въ разбѣгѣ бурномъ волны,
Какъ въ самый жаркій мигъ отчаянной борьбы
Окаменѣвшіе атлеты...
Ты видишь ихъ насквозь, ихъ тайну ты постигъ,
И ясенъ для тебя и настоящій мигъ,
И тайные грядущаго обѣты...
Но грустно зрячему бродить между слѣпыхъ,
"Поймите лишь - твердить - и будетъ вамъ прозрѣнье!
"Поймите лишь какихъ носители вы силъ,-
И путь освѣтится, и всѣ падутъ сомнѣнья,
И дастся вамъ само, что жребій намъ судилъ!"
1874
КАЗАКЪ.
(Дѣтямъ).
Самобытное созданье
Русской вольной старины,
Земли, царства покорявшій
За царя родной страны,
Ты откуда путь свой держишь?
Пролетѣлъ, припавъ къ лукѣ,
На худомъ, но на бѣдовомъ,
На степномъ своемъ конькѣ?
Отъ студеной ли Торнеи,
Гдѣ всю зиму солнца нѣтъ,
Гдѣ поглядывалъ ты зорко,
Какъ ведетъ себя тамъ шведъ?
Иль отъ Нѣмана и Вислы,-
Чай, повѣдаешь, что тамъ
Все пока благополучно,
Но дремать не надо намъ?
Иль отъ Чернаго ты моря
Гдѣ, разъѣздъ держа, свой взглядъ
Устремлялъ не разъ ты жадно,
Черезъ море, на Царьградъ?
Отъ Востока ль, гдѣ народы
На тебя, богатыря,
Какъ на вѣстника взирали
Воли Бѣлаго Царя,
Ты летишь сказать, что новый
О подданствѣ проситъ край?
Что съ казацкаго пикета
Былъ ужь виденъ Гималай?
Иль ужь годы отслужилъ ты,
И на родину твой путь?..
То-то встрѣча будетъ, спросы,
Не дадутъ и отдохнуть!
Тамъ въ кругу своихъ засядешь,
Въ долгу ночь у огонька,
Какъ и пращуръ твой, быть можетъ,
Другъ-сподвижникъ Ермака:
Тотъ же духомъ, тотъ же вѣрой,
Новизнами не смущенъ,
Вѣдь какимъ ушелъ ты съ Дона,
И прійдешь на тихій Донъ!
И тебя, тѣсняся, будутъ
Слушать дѣтки до зари,
И потомъ такіе жь выйдутъ
Какъ и ты - богатыри!
1869.
ВЪ АЙЯ-СОФІИ.
Господи! что тамъ за шумъ? что за люди? Какое смятенье?
Храмъ весь, алтарь, оба клироса, хоры - все полно народомъ!
Крики... стенанья... Волной непрерывной толпа прибываетъ...
Женщины, дѣти... лохмотья и бархатъ, расшитый орлами...
Въ затканной золотомъ тогѣ - старикъ - голова безъ покрова-
Очи на выкатъ - бѣжитъ озираясь и за руку тащитъ
Внука-малютку - другой ему крѣпко сжалъ шею... Вонъ - быстро
Слуги царицу въ носилкахъ проносятъ... Воть юноша-воинъ:
Шлемъ опрокинутъ - густою волной изъ-подъ шлема разсыпались кудри-
Взоры блуждаютъ. - "Пустите", кричитъ онъ несущимъ, и кровью
Облиты латы, и кровь изъ-подъ нихъ такъ и лъется на мраморъ...
Въ окна, въ раскрытыя двери весь храмъ наполняется дымомъ -
Свѣчъ предъ иконами тускнетъ сіянье - и крики и стоны -
Здѣсь и извнѣ - все слилось съ возрастающимъ грохотомъ пушекъ...
Но "ворвались! ворвались!.. Императоръ убитъ!" отдается
Въ пушечномъ гулѣ однимъ потрясающимъ зданіе визгомъ!
Кровью облитые воины въ храмъ отступаютъ сражаясь:
"Двери закладывать! Турки за нами!.." Захлопнулись двери.
Въ двери тараны стучатъ: вся толпа на мгновенье стихаетъ,
Всѣ къ алтарю воздѣваютъ съ молитвеннымъ возгласомъ руки -
Тамъ же - идетъ литургія: діаконъ, іерей сѣдовласый
Съ чашей выходитъ народъ причастить Святыхъ Таинъ!.. Мгновенье -
Рухнули двери - и въ бѣлыхъ чалмахъ янычары - ужь всюду -
Рубятъ направо, налѣво, на хорахъ - и валятся трупы
Съ хоръ, съ галерей, сюда внизъ, въ эту общую свалку... и горы
Труповъ растутъ... "Сторонись! убирайте тѣла! очищайте дорогу -
Самъ падишахъ!" возглашаетъ проворно вбѣгающій евнухъ:
Спѣшно швыряютъ тѣла къ сторонамъ, очищая средину;
Мертвыхъ, живыхъ, умирающихъ вдругъ двѣ стѣны взгромоздились -
И на конѣ онъ въѣзжаетъ - и - радостный взоръ устремивши подъ куполъ-
Мечъ обнаженный въ рукѣ, а въ другой Магометово знамя-
"Слава Аллаху!" гласитъ, пораженный величіемъ храма...
Старецъ-іерей между тѣмъ, продолжая служенье, подъемлетъ
Съ пѣньемъ Святые Дары - и идетъ - и предъ нимъ вдругъ разверзлась
Арка въ алтарной стѣнѣ - и вошелъ онъ - и арка замкнулась...
Вотъ что мнѣ видѣлось въ Айя-Софіи... И правдой казалось
Дней тѣхъ преданье: въ тотъ мигъ какъ уже разрушенье свершилось
Въ храмѣ послѣднихъ святынь, и иконъ, и крестовъ, и покрылись
Известью лики святые на золотѣ стѣнной мусіи, -
Въ оную ночь въ ?окна купола, вдругъ, освѣтивши весь городъ,
Свѣтъ необычный изшелъ, и раскрылося небо - и тихо
Свѣтъ сей пріявши, закрылось опятъ - и сей свѣтъ былъ - Господня
Храму сему благодать, отошедшая паки на небо...
И по ся дни стоятъ голыя стѣны - чертогъ опустѣлый,
Гдѣ, за отбытьемъ владыки, вселилися пришлые люди.
Гдѣ же владыка?.. Искалъ я глазами - гдѣ арка, въ которой
Скрылся съ дарами іерей, - и когда же разверзнется, ждалъ я,
И - какъ предсказано было - онъ выйдетъ опять съ той же Чашей,
Прерванный чинъ литургіи окончить, при возгласахъ славы,
Свѣтлый воскресный канонъ воспѣвая... и известь исчезнетъ,
И - уже тонко сквозящійся нынѣ - Спасителя обликъ
Купно со всѣми Святыми опять просіяетъ на златѣ
Вкругь загорѣвшейся снова мусіи...
Константинополь, 1888.
Оконченъ трудъ-ужь онъ мнѣ трудъ постылый.
Какъ будто кто все шепчетъ: погоди!
Твой главный трудъ - еще онъ впереди,
Къ нему еще ты только копишь силы!
Онъ облачкомъ чуть свѣтитъ заревымъ,
И всѣ затмитъ, всѣ радости былыя -
Онъ впереди - Святой Ерусалимъ,
То все была - еще Антіохія!
1887.
"Не отставай отъ вѣка" - лозунгъ лживый,
Коранъ толпы. Нѣтъ: выше вѣка будь!
Зигзагами онъ свой свершаетъ путь,
И вкривь, и вкось стремя свои разливы.
Нѣтъ! мысль твоя пусть зрѣетъ и растетъ,
Лишь въ вѣчное корнями углубляясь,
И горизонтъ свой ширитъ, возвышаясь
Надъ уровнемъ мимобѣгущихъ водъ!
Пусть ихъ напоръ неровности въ ней сгладитъ,
Порой волна счастливый дастъ толчокъ, -
А золота крупинку мчитъ потокъ -
Оно само въ стихѣ твоемъ осядетъ.
ПЕРЕЧИТЫВАЯ ПУШКИНА.
Его стихи читая - точно я
Переживаю нѣкій мигь чудесный -
Какъ будто надо мной гармоніи небесной
Вдругъ понеслась нежданная струя...
Нездѣшними мнѣ кажутся ихъ звуки:
Какъ бы, вліясь въ его безсмертный стихъ,
Земное все - восторги, страсти, муки, -
Въ небесное преобразилось въ нихъ!
1887.
Мы выросли въ суровой школѣ,
Въ преданьяхъ рыцарскихъ вѣковъ,
И зрѣли разумомъ и волей
Среди лишеній и трудовъ.
Поэтъ той школы и закала,
Во всеоружіи всегда,
Въ сей вѣкъ Астарты и Ваала
Порой смѣшонъ, быть можетъ... Да!
Его коня - равняютъ съ клячей,
И съ Донъ-Кихотомъ самого, -
Но онъ въ святой своей задачѣ
Ужь не уступитъ ничего!
И пусть для всѣхъ погаснетъ небо,
И въ тьмѣ приволье всѣ найдутъ,
И ради похоти и хлѣба
На все святое посягнутъ,-
Одинъ онъ - съ поднятымъ забраломъ-
На площади - предъ всей толпой -
Швырнетъ Астартамъ и Вааламъ
Перчатку съ вызовомъ на бой.
1890.
"4-Е АПРѢЛЯ 1866 ГОДА".
Все, что въ груди есть русскаго у насъ,-
Оскорблено!.. Уста молчатъ, нѣмѣя
Отъ ужаса!.. Рукой безвѣстнаго злодѣя
Едва святая кровь Царя не пролилась...
Царя-блюстителя строжайшаго законовъ...
И гдѣ же? Между насъ, среди своей семьи...
Царя-строителя земли,
Освободителя мильоновъ!..
Кто жь тотъ злодѣй? Откуда вышелъ онъ?
Мы тщетно ищемъ между нами!
Изъ русскихъ-у кого нетлѣнными чертами
Любезный ликъ Царя въ душѣ не впечатлѣнъ?..
Кто жь тотъ? Откуда онъ? Изъ шайки ли злодѣйской,
Что революціей зовется европейской,
Что чтитъ свободою-одну свободу смутъ,
И какъ проклятіе, какъ страшный Божій судъ,
Стоитъ страшилищемъ безсмѣннымъ
За старые грѣхи надъ Западомъ надменнымъ?..
Кто жь онъ? Изъ русскихъ ли несчастныхъ бѣглецовъ,
Что, позабывъ родныя всѣ преданья,
Изъ-за? моря, въ землѣ своихъ отцовъ
Играть затѣяли въ возстанья
И злятся, что земля идетъ своимъ путемъ,
Не такъ, какъ бы они хотѣли,
А одномышленно, къ своей великой цѣли,
И во главѣ-съ своимъ Царемъ?
О, нѣтъ, несчастный, нѣтъ, не русской онъ стихiи!
Кто бъ ни былъ онъ,-онъ намъ чужой!
И нѣтъ ему корней ни въ нынѣшней живой,
Ни въ исторической Россіи!
Но если онъ врагомъ подосланъ, чтобъ вселить
Межь нами другъ ко другу подозрѣнье,
И въ Русскомъ царствѣ водворить
Междоусобье и смятенье,-
Смотрите: самъ Господь, хранившій Русь средь всѣхъ
Ея невзгодъ, и въ браняхъ, и въ опалахъ,
Опять воздвигъ "единаго отъ малыхъ"-
Да не свершится грѣхъ!
Сомкнемся жь вкругъ Царя, съ довѣріемъ другъ къ другу,
И смѣло глянемъ въ даль, чтобъ дружный дать отпоръ
И ковамъ недруговъ, въ насъ сѣющихъ раздоръ,
И всякому наносному недугу!
Да узритъ старый міръ, возросшій на крови,
Что къ жизни насъ призвавшая свобода
Была не гибелью для русскаго народа,
А свѣтом Истины и царствіемъ Любви.
1866.
БЛАГОДАРСТВЕННЫЙ ГИМНЪ О СПАСЕНІИ ЖИЗНИ
ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА 4-ГО АПРѢЛЯ 1866 Г.
(Слова на музыку К. Н. Лядова въ концертъ В. А. Кологривова 1-го мая).
ХОРЪ.
Сохранилъ Ты намъ, Господи,
Государя любимаго
Отъ бѣды отъ великія!
Оберегъ землю Русскую
Отъ грѣха, отъ погибели!
Слава Тебѣ, Господи, слава!
ОДИНЪ ГОЛОСЪ.
Пошли ему, о, Боже правый,
И дней, и славы безъ конца!
Да всякій врагъ и ковъ лукавый
Исчезнетъ отъ Его лица!
Да все заблудшее прозрѣетъ,
Какъ за вождемъ пойдетъ за Нимъ!
Да все яснѣетъ и яснѣетъ
Призванье наше намъ самимъ:
Зачѣмъ, средь бурь, взросла Россія,
А отъ купели приняла
Ее-не Римъ-а Византія,
И православной нарекла?
Всѣ угнетенные народы
Хранятъ пророчества объ ней:
Какихъ задачъ, какой свободы,
Какихъ судебъ-разгадка въ ней?
Уже грядущихъ дней мерцанье,
Какъ на вершинахъ горъ заря,
Легло на мудрыя дѣянья
Тобой намъ даннаго Царя.
Храни жь Его! Какъ добрый геній,
Россіи посланный Тобой,-
Пусть Онъ въ вѣнцѣ благословеній
Стоитъ надъ Русскою землей!
Да подъ Его десницей смѣлой
Умирена, укрѣплена,
На предстоящее ей дѣло
Преображается она!
1866.
[Полное собраніе сочиненій А. Н. Майкова : въ четырехъ томахъ. Томъ 4. С.-Петербургъ : А. Ф. Марксъ, 1901]
У ГРОБА ГРО3НАГО.
Средь царственныхъ гробовъ въ Архангельскомъ соборѣ
На правомъ клиросѣ есть гробъ. При гробѣ томъ
Стоишь невольно ты съ задумчивымъ челомъ
И съ боязливою пытливостью во взорѣ...
Тутъ Грозный самъ лежитъ!.. Послѣдняго суда-
Ты чуешь, что надъ нимъ судьба не изрекала;
Что съ гроба этого тяжелая опала
Еще не снята; что, быть можетъ, никогда
На свѣтѣ пламеннѣй души не появлялось...
Она - съ алчбой добра - весь вѣкъ во злѣ терзалась,-
И внутреннимъ огнемъ сгорѣлъ онъ... До сихъ поръ
Сведенъ итогъ его винамъ и преступленьямъ;
Былъ спросъ свидѣтелей; поставленъ приговоръ, -
Но нѣчто высшее все медлитъ утвержденьемъ,
Недоумѣнія толпа еще полна,
И тайной облеченъ досель сей гробъ безмолвный...
Вотъ онъ!.. Иконы вкругъ. Изъ узкаго окна
Въ соборъ, еще святыхъ благоуханій полный,
Косой вечерній лучъ на темный гробъ упалъ
Узорной полосой въ колеблющемся дымѣ...
О, если бъ онъ предсталъ - теперь - въ загробной схимѣ,
И самъ, какъ нѣкогда, народу рѣчь держалъ,
"Я царство создавалъ- и создалъ и донынѣ -
Сказалъ бы онъ - оно стоитъ - четвертый вѣкъ...
"Судите тутъ меня. Въ паденьяхъ и гордынѣ
"Отвѣтъ мой - Господу: предъ Нимъ - я человѣкъ,
"Предъ вами - Царь! Кто жь могъ мнѣ помогать?.. Потомки
"Развѣнчанныхъ князей, которымъ рѣзалъ глазъ
"Блескъ царскаго вѣнца, а старыхъ правъ обломки
"Дороже были клятвъ и совѣсти?.. Держась
"За нихъ, и Новгородъ: что онъ въ князьяхъ, молъ, воленъ!
"Къ Литвѣ, когда Москвой стѣсненъ иль недоволенъ!...
"А вѣкъ тотъ былъ, когда венеціанскій ядъ,
"Незримый какъ чума, прокрадывался всюду,
"Въ письмо, въ Причастіе, ко братинѣ и къ блюду...
"Княгиня - мать моя - какъ умерла? - Молчатъ
"Княжата Шуйскіе... Гдѣ Бѣльскій? рать сбираетъ?
"Орудуетъ въ Крыму и хана подымаетъ!
"Подъ Серпуховымъ кто безбожнаго навелъ
"На своего Царя и указалъ дорогу?
"Мстиславскій? Каешься?.. А Курбскій? - Онъ ушелъ!
""Не мыслю на удѣлъ" - клянется мнѣ и Богу -
"А пишется въ Литвѣ, съ панами не таясь,
"Въ облыжныхъ грамотахъ какъ "Ярославскій князь!"
"Клевещетъ - на кого жь?.. На самоё царицу -
"Ту чистую какъ свѣтъ небесный голубицу!..
"Все противъ!.. Что же я на царствѣ?.. Всѣмъ чужой?..
"Идти ль мнѣ съ посохомъ скитаться въ край изъ края?
"Псарей ли возвести въ боярство - и покой
"Купить, - имъ мерзости творить не возбраняя,
"И ненавистью къ нимъ всеобщей - ихъ связать
"Съ своей особою?.. Отвѣтъ кто жь долженъ дать
"За мерзость ихъ, за кровь?.. Покинутый, болящій,
"Азъ - передъ Господомъ - азъ - аки песъ смердящій
"Въ нечестьи и грѣхѣ!..
"Но Царь пребылъ Царемъ.
"Навѣки утвердилъ въ народѣ онъ своемъ,
"Что предъ лицомъ Царя, предъ правдою державной
"Потомокъ Рюрика, бояринъ, смердъ - всѣ ра?вны,
"Всѣ - сироты мои...
"И царство создалось!
"Но моря я хотѣлъ! Намъ нужно насажденье
"Наукъ, ремеслъ, искусствъ: все съ боя брать пришлось!
"Весь Западъ завопилъ: опасно просвѣщенье
"Пустить въ Московію! Самъ Кесарь взоръ возвелъ
"Тревожно на? небо: двуглавый нашъ орелъ
"Уже тамъ виденъ сталъ - и занавѣсь упала,
"И царство новое предъ ихъ очами встало...
"Оно не прихотью явилося на свѣтъ.
"Въ немъ не одной Руси спасенія завѣтъ:
"Въ немъ церкви истинной хоругвь, и мечъ, и сила!
"Единовѣрныхъ скорбь, чтобъ быть ему, молила -
"И - бысть!.. Мой дѣдъ, отецъ, трудилися надъ нимъ;
"Я жь утвердилъ на-вѣкъ - хоть самъ раздавленъ имъ..
"Вы все не поняли?.. Кто жь понялъ? Только эти,
"Что въ ужасѣ, какъ жить безъ государства, шли
"Во дни великихъ смутъ, съ крестомъ, со всей Земли
"Освобождать Москву... Моихъ князей же дѣти
"Вели постыдный торгъ съ ворами и Литвой,
"За лишнія права имъ жертвуя Москвой!..
"Да! люди средніе и меньшіе, водимы
"Лишь вѣрою, что Богъ имъ учредилъ Царя
"Въ исходъ отъ тяжкихъ бѣдъ; что Царь, лишь Имъ судимый,
"И зритъ лишь на Него, народу судъ творя -
"Ту вѣру далъ имъ я - самъ Божья откровенья
"О ней исполняся въ дни слезъ и сокрушенья...
"И сей священный огнь донынѣ не угасъ:
"Навѣки духомъ Русь съ царемъ своимъ слилась!
"Да! - царство ваше - трудъ свершенный Іоанномъ,
"Трудъ выстраданный имъ въ бореньи неустанномъ.
"И памятуйте вы: все то, что строилъ онъ,-
"Онъ строилъ на вѣка! Гдѣ - взвелъ до половины,
"Гдѣ - указалъ пути... и трудъ былъ довершенъ
"Ужь подвигомъ Петра, умомъ Екатерины,
"И вашимъ вѣкомъ...
Да! мой день еще прійдеть!
"Услышится, какъ взвылъ испуганный народъ,
"Когда возвѣщена Царя была кончина, -
"И сей народный вой надъ гробомъ властелина,
"Я вѣрую - въ вѣкахъ вотще не пропадетъ,
"И будетъ громче онъ, чѣмъ этотъ шипъ подземный
"Боярской клеветы и злобы иноземной..."
1887.
[Полное собраніе сочиненій А. Н. Майкова : въ четырехъ томахъ. Томъ 2. С.-Петербургъ : А. Ф. Марксъ, 1901]
|
