Сказка о жабѣ и розѣ.
Жили на свѣтѣ роза и жаба.
Розовый кустъ, на которомъ расцвѣла роза, росъ въ небольшомъ полукругломъ цвѣтникѣ передъ деревенскимъ домомъ. Цвѣтникъ былъ очень запущенъ; сорныя травы густо разрослись по старымъ, вросшимъ въ землю клумбамъ и по дорожкамъ. которыхъ уже давно никто не чистилъ и не посыпалъ пескомъ. Деревянная рѣшетка съ колышками, обдѣланными въ видѣ четырехгранныхъ пикъ, когда-то выкрашенная зеленой масляной краской, теперь совсѣмъ облѣзла, разсохлась и развалилась; пики растащили для игры въ солдаты деревенскіе мальчики и, чтобы отбиваться отъ сердитаго барбоса съ компаніею прочихъ собакъ, подходившіе къ дому мужики.
А цвѣтникъ отъ этого разрушенія сталъ нисколько не хуже. Остатки рѣшетки заплели хмель, повилика съ крупными бѣлыми цвѣтами и мышиный горошекъ, висѣвшій цѣлыми блѣднозелеными кучами. съ разбросанными кое-гдѣ блѣдно лиловыми кисточками цвѣтовъ. .Колючіе чертополохи на жирной и влажной почвѣ цвѣтника (вокругъ него былъ большой тѣнистый садъ) достигали такихъ большихъ размѣровъ, что казались чуть не деревьями. Желтые коровьяки подымали свои усаженныя цвѣтами стрѣлки еще выше ихъ. Крапива занимала цѣлый уголъ цвѣтника; она, конечно, жглась, но можно было и издали любоваться ея темною зеленью, особенно когда эта зеленъ служила фономъ для нѣжнаго. роскошнаго блѣднаго цвѣтка розы.
Она распустилась въ хорошее майское утро: когда она раскрывала свои лепестки, улетавшая утренняя роса оставила на нихъ нѣсколько чистыхъ, прозрачныхъ слезинокъ. Роза точно плакала. Но вокругъ нея все было такъ хорошо, такъ чисто и ясно въ это прекрасное утро, когда она въ первый разъ увидѣла голубое небо и почувствовала свѣжій утренній вѣтерокъ и лучи сіявшаго солнца, проникавшаго ея тонкіе лепестки розовымъ свѣтомъ, въ цвѣтникѣ было такъ мирно и спокойно, что если бы она могла въ самомъ дѣлѣ плакатъ, то не отъ горя, а отъ счастья жить. Она не могла говорить; она могла толъко, склонивъ свою головку, разливать вокругъ себя тонкій и свѣжій запахъ, н этотъ запахъ былъ ея словами, слезами и молитвой. А внизу, между корнями куста, на сырой землѣ, какъ будто прилипнувъ къ ней плоскимъ брюхомъ, сидѣла довольно жирная, старая жаба, которая проохотилась цѣлую ночь за червяками и мошками и подъ утро усѣлась отдыхать отъ трудовъ, выбравъ мѣстечко потѣнистѣе и посырѣе. Она сидѣла, закрывъ перепонками свои жабьи глаза, и едва замѣтно дышала, раздувая грязносѣрые, бородавчатые и липкіе бока и отставивъ одну безобразную лапу въ сторону: ей было лѣнь подвинуть ее къ брюху. Она не радовалась ни утру, ни солнцу, ни хорошей погодѣ; она уже наѣлась и собралась отдыхать. Но когда вѣтерокъ на минуту стихалъ, и запахъ розы не уносился въ сторону, жаба чувствовала его, и это причнняло ей смутное безпокойство; однако она долго лѣнилась посмотрѣтъ, откуда несется этотъ запахъ.
Въ цвѣтникъ, гдѣ росла роза и гдѣ сидѣла жаба, уже давно никто не ходилъ. Еще въ прошломъ году осенью, въ тотъ самый день, когда жаба, отыскавъ себѣ хорошую щель подъ однимъ изъ камней фундамента дома, собиралась залѣзтъ туда на зимнюю спячку, въ цвѣтникъ въ послѣдній разъ зашелъ маленькій мальчикъ, который цѣлое лѣто сидѣлъ въ немъ каждый ясный день подъ окномъ дома. Взрослая дѣвушка, его сестра, сидѣла у окна; она читала книгу, или шила что нибудъ, и изрѣдка поглядывала на брата. Онъ былъ маленькій мальчикъ лѣтъ семи, съ болъшими глазами и большой головой на худенькомъ тѣлѣ. Онъ очень любилъ свой цвѣтникъ (это былъ его цвѣтникъ, потому что кромѣ него почти никто не ходилъ въ это заброшенное мѣстечко) и, придя въ него, садился на солнышкѣ, на старую деревянную скамейку, стоявшую на сухой песчаной дорожкѣ, уцѣлѣвшей около самаго дома, потому что по ней ходили закрывать ставни, и начиналъ читать принесенную съ собою книжку.
- Вася, хочешь я тебѣ брошу мячикъ? - спрашиваетъ изъ окна сестра.- Можетъ быть, ты съ нимъ побѣгаегаъ?
- Нѣтъ, Маша, я лучше такъ, съ книжкой.
И онъ сидѣлъ долго и читалъ. А когда ему надоѣдало читать о Робинзонахъ. и дикихъ странахъ, и морскихъ разбойникахъ, онъ оставлялъ раскрытую книжку и забирался въ чащу цвѣтника. Тутъ ему былъ знакомъ каждый кустъ и чуть ли не каждый стебель. Онъ садился на корточки передъ толстымъ, окруженнымъ мохнатыми бѣловатыми листъями стеблемъ коровьяка, который былъ втрое шире его, и по-долгу смотрѣлъ, какъ муравьиный народъ бѣгаетъ вверхъ къ своимъ коровамъ-травянымъ тлямъ, какъ муравей деликатно трогаетъ тонкія трубочки, торчащія у тлей на спинѣ, и подбираетъ чистыя капельки сладкой жидкости, показывавшіяся на кончикахъ трубочекъ. Онъ смотрѣлъ какъ навозный жукъ хлопотливо и усердно тащитъ куда-то свой шаръ: какъ паукъ, раскинувъ хитрую радужную сѣть, сторожитъ мухъ; какъ ящерица, раскрывъ тупую мордочку. сидитъ на солнцѣ, блестя зелеными щитиками своей спины; а одинъ разъ, подъ вечеръ, онъ увидѣлъ живого ежа! Тутъ и онъ не могъ удержаться отъ радости и чуть было не закричалъ и не захлопалъ руками, но, боясь спугнуть колючаго звѣрька, притаилъ дыханіе и, широко раскрывъ счастливые глаза, въ восторгѣ смотрѣлъ. какъ тотъ, фыркая, обнюхивалъ своимъ свинымъ рыльцемъ корни розоваго куста, ища между ними червей, и смѣшно перебиралъ толстенькими лапами, похожими на медвѣжьи.
- Вася, милый, иди домой, сыро становится, - громко сказала сестра.
И ежикъ, испугавшисъ человѣческаго голоса, живо надвинулъ себѣ на лобъ и на заднія лапы колючую шубу и превратился въ шаръ. Мальчикъ тихонько коснулся его колючекъ: звѣрекъ еще больше съежился и глухо и торопливо запыхтѣлъ, какъ маленькая паровая машина.
Потомъ онъ немного познакомился съ этимъ ежикомъ. Онъ былъ такой слабый, тихій и кроткій малъчикъ, что даже разная звѣриная мелкота какъ будто понимала это и скоро привыкла къ нему. Какая была радость, когда ежъ попробовалъ молока изъ принесеннаго хозяиномъ цвѣтника блюдечка!
Въ эту весну мальчикъ не могъ выйти въ свой любимый уголокъ. Попрежнему около него сидѣла сестра, но уже не у окна, а у его постели; она читала книгу, но не для себя, а вслухъ ему, потому что ему было трудно поднять свою исхудалую голову съ бѣлыхъ подушекъ и трудно держать въ, тощихъ рукахъ даже самый маленькій томикъ, да и глаза его скоро утомлялисъ отъ чтенія. Должно быть, онъ уже больше никогда не выйдетъ въ свой любимый уголокъ.
- Маша!-вдругъ шепчетъ онъ сестрѣ.
- Что милый?
- Что, въ садикѣ теперь хорошо? Розы расцвѣли?Сестра наклоняется, цѣлуетъ его въ блѣдную щеку и при этомъ незамѣтно стираетъ слезинку.
- Хорошо, голубчикъ, очень хорошо. И розы расцвѣли.Вотъ въ понедѣльникъ мы пойдемъ туда вмѣстѣ. Докторъ позволилъ тебѣ выйти.
Мальчикъ не отвѣчаетъ и глубоко вздыхаетъ. Сестра начинаетъ снова читать.
- Уже будетъ! Я усталъ. Я лучше посплю.
Сестра поправила ему подушкй и бѣлое одѣяльце; онъ съ трудомъ повернулея къ стѣнкѣ и замолчалъ. Солнце свѣтило сквозь окно, выходившее на цвѣтникъ, и кидало яркіе лучи на постель и на лежавшее на ней маленькое тѣльце. освѣщая подушки и одѣяло и золотя коротко остриженные волосы и худенькую шею ребенка.
Роза ничего этого не знала; она росла и красовалась; на другой день она должна была распуститься полнымъ цвѣтомъ, а на третій - начать вянуть и осыпаться. Вотъ и вся розовая жизнь! Но и въ эту короткую жизнь ей довелось испытать не мало страха и горя.
Ее замѣтила жаба.
Когда она въ первый разъ увидѣла цвѣтокъ своими злыми и безобразными глазами, что-то странное зашевелилось въ жабьемъ сердцѣ. Она не могла оторваться отъ нѣжныхъ розовыхъ лепестковъ и все смотрѣла и смотрѣла. Ей очень Понравиласъ роза, и она чувствовала желаніе быть поближе къ такому душистому и прекрасному созданію. И чтобы выразить свои нѣжныя чувства, она не придумала ничего лучше такихъ словъ:
- Постой, - прохрипѣла она - я тебя слопаю.
Роза содрогнулась. Зачѣмъ она была прикрѣплена къ своему стебельку? Вольныя птички, щебетавшія вокругъ нея, перепрыгивали и перелетали съ вѣтки на вѣтку; иногда онѣ уносились куда-то далеко, куда - не знала роза. Бабочки тоже были свободны. Какъ она завидовала имъ! Будь она такою, какъ онѣ, она вспорхнула бы и улетѣла отъ злыхъ глазъ. преслѣдовавшихъ ее своимъ пристальнымъ взглядомъ. Роза не знала, что жабы подстерегаютъ иногда и бабочекъ.
- Я тебя слопаю! - повторила жаба, стараясь говорить какъ можно нѣжнѣе. что выходило еще ужаснѣе, и переползла поближе къ розѣ.
"Я тебя слопаю!" повторяла она, все глядя на цвѣтокъ. И бѣдное созданіе съ ужасомъ увидѣло. какъ скверныя липкія лапы цѣпляются за вѣтви куста, на которомъ она росла. Однако, жабѣ лѣзть было трудно: ея плоское тѣло могло свободно ползать и прыгать только по ровному мѣсту. Послѣ каждаго усилія она глядѣла вверхъ, гдѣ качался цвѣтокъ, и роза замирала.
- Господи! - молилась она - хоть бы умереть другою смертью!
А жаба все карабкалась выше. Но тамъ, гдѣ кончались старые стволы и начинались молодыя вѣтви, ей пришлось немного пострадать. Темно-зеленая гладкая кора розоваго куста была вся усажена острыми и крѣпкими шипами. Жаба переколола себѣ объ нихъ лапы и брюхо и, окровавленная, свалилась на землю. Она съ ненавистью посмотрѣла на цвѣтокъ.
- Я сказала, что я тебя слопаю! - повторила она. Наступилъ вечеръ; нужно было подумать объ ужинѣ, и раненая жаба поплелась подстерегать неосторожныхъ насѣкомыхъ. Злость не помѣшала ей набить себѣ животъ, какъ всегда; ея царапины были не очень опасны, и она рѣшилась, отдохнувъ, снова добираться до привлекавшаго ее и ненавистнаго ей цвѣтка.
Она отдыхала довольно долго. Наступило утро, прошелъ полдень, роза почти аабыла о своемъ врагѣ. Она совсѣмъ уже распустилась и была самымъ красивымъ созданіемъ въ цвѣтникѣ. Некому было придти полюбоваться ею; маленькій хозяинъ неподвижно лежалъ на своей постелькѣ, сестра не отходила отъ него и не показывалась у окна. Только птицы и бабочки сновали около розы, да пчелы, жужжа, садились иногда въ ея раскрытый вѣнчикъ и вылетали оттуда, совсѣмъ косматыя отъ желтой цвѣточной пыли. Прилетѣлъ соловей. забрался въ розовый кустъ и запѣлъ свою пѣсню. Какъ она была не похожа на хрипѣніе жабы! Роза слушала эту пѣсню и была счастлива; ей казалось, что соловей поетъ ее для нея, а можетъ быть, это была и правда. Она не видѣла. какъ ея врагъ незамѣтно взбирался на вѣтки. На этотъ разъ жаба уже не жалѣла ни лапокъ, ни брюха: кровь покрывала ее, но она храбро лѣзла все вверхъ - и вдругъ, среди звонкаго и нѣжнаго рокота соловья, роза услышала знакомое хрипѣніе:
- Я сказала, что слопаю, и слопаю!
Жабьи глаза пристально смотрѣли на нее съ сосѣдней вѣтки. Злому животному оставалось только одно движеніе, чтобы схватить цвѣтокъ. Роза поняла, что погибаетъ...
-------------------
Маленькій хозяинъ уже давно неподвижно лежалъ на постели. Сестра, сидѣвшая у изголовья въ креслѣ, думала, что онъ спитъ. На колѣняхъ у нея лежала развернутая книга, но она не читала ее. Понемногу ея усталая голова склонилась: бѣдная дѣвушка не спала нѣсколько ночей, не отходя отъ больного брата, и теперь слегка задремала.
- Маша! - вдругъ прошепталъ онъ.
Сестра встрепенулась. Ей приснилось, что она сидитъ у окна, что маленькій братъ играетъ, какъ въ прошломъ году, въ цвѣтникѣ и зоветъ ее. Открывъ глаза и увидавъ его въ постели, худого и слабаго, она тяжело вздохнула.
- Что, милый?
- Маша, ты мнѣ сказала, что розы расцвѣли! Можномнѣ... одну?
- Можно, голубчикъ, можно!
Она подошла къ окну и посмотрѣла на кустъ. Тамъ росла одна, но очень пышная роза.
- Какъ разъ для тебя распустилась роза, и какая славная! Поставить тебѣ ее сюда на столикъ въ стаканѣ? Да?
- Да, на столикъ. Мнѣ хочется.
Дѣвушка взяла ножницы и вышла въ садъ, она давно уже не выходила изъ комнаты; солнце ослѣпило ее, и отъ свѣжаго воздуха у нея слегка закружилась голова. Она подошла къ кусту въ то самое мгновенье, когда жаба хотѣла схватить цвѣтокъ.
"Ахъ, какая гадость!" вскричала она, и, схвативъ вѣтку, она сильно тряхнула ее: жаба свалилась на землю и шлепнулась брюхомъ! Въ ярости она было прыгнула на дѣвушку, но не могла подскочить выше края платья и тотчасъ далеко отлетѣла, отброшенная носкомъ башмака. Она не посмѣла попробовать еще разъ и только издали видѣла, какъ дѣвушка осторожно срѣзала цвѣтокъ и понесла его въ комнату.
Когда мальчикъ увидѣлъ сестру съ цвѣткомъ въ рукѣ, то въ первый разъ послѣ долгаго времени слабо улыбнулся и съ трудомъ сдѣлалъ движеніе худенькой рукой.
- Дай ее мнѣ,-прошепталъ онъ-я понюхаю. Сестра вложила стебелекъ ему въ руку и помогла подвинуть ее къ лицу. Онъ вдыхалъ въ себя нѣжный запахъ и, счастливо улыбаясь, прошепталъ:
- Ахъ, какъ хорошо...
Потомъ его личико сдѣлалось серьезнымъ и неподвижнымъ, и онъ замолчалъ навсегда.
Роза, хотя и была срѣзана прежде, чѣмъ начала осыпаться, чувствовала, что ее срѣзали не даромъ. Ее поставили въ отдѣльномъ бокалѣ у маленькаго гробика. Тутъ были цѣлые букеты и другихъ цвѣтовъ, но на нихъ, по правдѣ сказать, никто не обращалъ вниманія, а розу молодая дѣвушка, когда ставила ее на столъ, поднесла къ губамъ и поцѣловала. Маленькая слезинка упала съ ея щеки на цвѣтокъ, и это было самымъ лучшимъ происшествіемъ въ жизни розы. Когда она начала вянуть, ее положили въ толстую старую книгу и высушили, а потомъ, уже черезъ много лѣтъ, подарили мнѣ. Потому-то я и знаю всю эту исторію.
|
